Открыты 55-е торги проекта «XXI век. Современное российское искусство»
ARTinvestment.RU   01 марта 2021

Каталог составили работы Сергея Базилева, Василия Власова, Дианы Воуба, Елены Гориной, Александра Захарова, Игоря Кислицына, Ирины Корсаковой, Ирины Раковой, Александра Савко, Бориса Смотрова

Комиссионный сбор с покупателей составляет 18 %.

Каталог AI Аукциона № 369 и 55-го кураторского аукциона «XXI век. Современное российское искусство».

Лоты аукциона представлены в экспозиции онлайн-выставки AI.

Окончание аукциона: в пятницу, 5 марта, в 12:00.

Сергей Базилев. Танец. 2016

Я очень не люблю обобщений. Мне кажется, что когда человек обобщает, он просто уходит от ответственности. Мне всегда нужна конкретика. Я люблю уточнения (Сергей Базилев, gallerix.ru).

Искусство Сергея Базилева принято ассоциировать с гиперреализмом, и сам художник не возражает против таких ассоциаций. При этом любой критик может упрекнуть советских и постсоветских гиперреалистов в отсутствии последовательности и чистоты направления, хотя все направления современного западного искусства, будь то поп-арт, минимализм или даже концептуализм, не могли развиваться в локальных контекстах без разного рода модификаций и новых редакций.

Американские гиперреалисты на основе поп-арта были нарочито неоригинальны в выборе тем: каждый художник, как правило, культивировал одни и те же тривиальные мотивы из жизни «одноэтажной Америки». Эффект гиперреальности возникал прежде всего за счёт того, что изображение-исходник, запечатлённое «одним глазом» фотообъектива, в процессе живописной интерпретации проходило через бинокулярное зрение художника. Таким образом, фрагмент реальности подвергался двойному опосредованию и объективировался путём двойного отчуждения. Поэтому в произведениях западных гиперреалистов визуальность, как правило, приглушена или, можно сказать, сублимирована.

Советские гиперреалисты демонстрируют прямую противоположность западным аналогам. Они интригуют зрителя всеми возможными способами, начиная от выбора тем — странных, захватывающих, шокирующих — и заканчивая эффектами живописной манеры. И если американские художники методично оттачивали технику гладкого сплавленного письма, то советские зачастую интересовались техническими сбоями и акцентировали неоднородность живописной поверхности, когда пастозные мазки могли соседствовать с прозрачными лессировками. В интерпретации советских «гиперов» картина реальности расслаивается, раскалывается и выглядит повреждённой множественными разрывами.

Сергей Базилев радикально обновил свою манеру и «вышел из сумрака» напряжённых и драматичных композиций конца 1980-х. Его постсоветские серии на первый взгляд решены в мажорных интонациях и наделены пленэрными качествами, как будто художник покинул мастерскую и начал работать в открытом пространстве. Этот переход из гипер- и фотореализма в импрессионизм не имеет отношения к историческому пленэрному импрессионизму, поскольку источниками для картин Базилева по-прежнему остаются фотографии в широком диапазоне — от архивных до современных снимков. А эффекты пленэрного освещения и свободная манера письма — это мнимые свидетельства непосредственности восприятия и естественности поведения в условиях некоего «искусственного рая» в эпоху постмодерна.

Доминанта пленэрных качеств определяет и выбор тем: вместо сюжетных композиций, претендующих на глобальное обобщение, художник предпочитает камерные портреты, сцены из частной жизни, пейзажные и натюрмортные мотивы. Сама эстетика пленэра — работы на открытом воздухе — стимулирует Базилева апробировать варианты уличного искусства и сводить их с традицией гиперреализма. Пленэр располагает к дальнему видению, и многие мотивы, зафиксированные в “упор” с помощью фотоаппарата, Базилев, соответственно, пропускает через дальнее видение. Таким образом ему удаётся совместить дистанцированный взгляд снаружи и максимально приближённый взгляд “изнутри” (как в ситуации создания “селфи”) (Кирилл Светляков, искусствовед, заведующий отделом новейших течений Государственной Третьяковской галереи, sergeybazilev.ru).

Василий Власов. Танец воинов. 1996

Поток творческого импульса иррационален. Как художник многие годы пытаюсь уловить этот первый творческий толчок. И признаю, что сила его сама создает мою пространственную среду (Василий Власов).

Имя Василия Власова не связано ни с художественными группами, ни с определенно обозначенными концепциями. Кто-то увидит в его творчестве эстетизм или абстракционизм, интеллектуализм, декоративизм, постмодернизм, даже сюрреализм… Элементы разных «измов» словно сплавляются в некоем горниле, чтобы создать особый, глубоко оригинальный и хорошо узнаваемый власовский изобразительный язык.

Василий Власов — в первую очередь график, художник книги; своему ремеслу он учился более 15 лет — сначала в художественном училище в Алма-Ате, потом — в Московском полиграфическом институте (сначала как студент, а затем там же в должности преподавателя). Он оформил более сотни книг, многие из них были отмечены дипломами и премиями престижных профессиональных конкурсов. Однако его творческий дар оказался шире, он не вмещается в цеховые рамки: поиски адекватного изобразительного языка для выражения насущного опыта вели его к созданию собственного стиля.

Власов ищет универсальный синтез, в котором и музыкальные ритмы, и литературные аллюзии, и структуры классической поэзии, и восточная традиционная орнаменталистика обрели бы некий изобразительный, знаковый эквивалент.

В графике и живописи Власова существует особое пространство, построенное на изысканных колористических сочетаниях, в котором и происходит встреча с таинственным и подлинным. Словно Власов освобождает изображение от всего подробного, сюжетного, легко читаемого, с тем, чтобы зафиксировать некий внутренний образ, родившийся в нем от соприкосновения с темой, мелодией, мыслью… (Анна Чудецкая, ведущий научный сотрудник ГМИИ им. А.С.Пушкина).

Читайте о художнике на AI: «Персона недели: Василий Власов».

Диана Воуба. Ритмы космических частот № 7. 2011

Некоторые люди способны видеть звук и слышать цвет. В науке такое восприятие музыки в виде закономерно и непроизвольно проявляющихся цветовых пятен, полос, волн, называется музыкально-цветовой синестезией. Cинестезия (synaesthesia) — это особый способ познания, который проявляется когда существует необычно тесная связь мышления и системы чувств (Диана Воуба, vouba.com ).

Я не учитель жизни, не философ и не мистик. Я — искатель новой красоты. Моя задача — видеть невидимое и делать это видимым для других.

Цель моего творчества — это не какой-то статичный результат, а ощущение движения в покое, попытка достижения слияния двух ритмов: мгновения созерцания ритма на картине с мгновением раскрытия ритма в реальной жизни (Диана Воуба).

Искусство Дианы Воуба — вдохновенная импровизация. Но настоящая импровизация, на мой взгляд, возможна только на ту внутреннюю тему, которой живет художник. Только тогда эта импровизация не превращается в крикливую риторику. Здесь именно такой случай, и поэтому картины Дианы Воуба дышат подлинностью и доставляют наслаждение (Фазиль Искандер).

Во многих произведениях музыкальный ритм становится опорной конструкцией произведений. Форма обладает присущим только ей ритмом, и художник должен уловить и передать эту музыку языком искусства. «Если вы посмотрите серии моих работ, вы увидите, что многие посвящены музыкально-цветовой синестезии: “Динамическая симметрия” (2010), “Ритмы космических частот” (2011)… Это похоже на то, как Скрябин слышал цвет».Всем известно, как ярко композитор передал цвет в музыкальной поэме «Прометей (Поэма огня)», которая стала первым светомузыкальным произведением в мировой культуре. «Видимо, то же самое происходит со мной, — продолжает художник. — Когда мне было 10 лет, мне купили пианино. За год я окончила музыкальную школу, но меня не отдали учиться музыке дальше, и я стала рисовать. Видимо, с тех пор звук и цвет для меня неразрывно связаны» (artinvestment.ru).

Читайте о художнике на AI: «Персона недели: Диана Воуба».

Елена Горина. Белые тюльпаны. 2018

Свет и Тьма для меня — состояния мира, человека. Внутри нас и вокруг нас. Они материальны вполне.

Тьма — это не ночь, это отсутствие… во тьме всё пропадает. Есть свет — мы чувствуем и видим. Можем даже увидеть меру радости или горя. Видим цвет и форму. Настроение — холодное или тёплое. Свет земной и свет небесный, природный и человеческий пересекаются, взаимодействуют.

Постепенно и в живописи и в графике нашлись способы выражения поставленной задачи. Тема Света неисчерпаема, и каждый следующий день может принести новое открытие (Елена Горина).

Пишу не предмет и не пейзаж, а чувство, которое переживаю, — то, что трогает и восхищает в происходящем. Может, поэтому мою живопись называют чувственной. Это мой «таинственный сад» (Елена Горина, vne-art.narod.ru).

Главное в живописном и графическом языке Елены — трепетное ощущение цвета, тончайших его оттенков, сочетаний тонов, когда, кажется, один рождается из другого, но уже со множеством переходов, образуя удивительную цветовую гамму, к которой подчас трудно подобрать какое-либо исчерпывающее определение. Цвет и колорит, гармония, построенная на согласии и контрастах цветовых пятен, виртуозная многослойная техника живописи, чувственная пластика рисунка позволяют ей создавать сложную свето-воздушную среду, в которой цвет — понятие, а форма — образ. Ее картины несут в себе энергию напряжения, неожиданную гармонию противоположностей. Они воспринимаются как образ нашего бытия (Софья Владимирова, vne-art.narod.ru).

Александр Захаров. Палочник. 2012

Для меня как художника с некоторых пор игрушки стали окошком в мир далекого детства, дверкой, за которой развернулась волшебная страна мечты, целая Вселенная. Маленький мир разворачивается в глубину до бесконечности, так же как для нас, взрослых, «большой мир».

Созерцание маленьких вселенных сильно повлияло на характер и размер моих картин. Миниатюра наиболее удобная для меня форма выражения. Я создаю «маленькое окошко», заглянув в которое и заинтересовавшись открывшимся за ним пространством, зрителю невольно приходится как бы «уменьшаться в размере», становиться маленьким. «Превратившись» в ребенка, он получает право попасть внутрь. В открывшемся мире, с виду совершенно реальном, существует «обратная перспектива»: маленькое порой важнее большого. Начав много лет назад с огромных картин-панорам, напоминавших плоский лубок, я пришел сегодня к развернутой в глубину миниатюре (Александр Захаров, cumir.ru).

Огромные работы искажают наше нормальное восприятие. Ребенок всегда видит не просто большую картину — он видит множество деталей. Из таких деталей и состоят мои работы. На них можно смотреть долго и каждый раз находить новые подробности. Именно так мы видели в детстве окружающий мир. Я пытаюсь «расковырять» и максимально расширить пространство (Александр Захаров, bolshoi.by).

Дикая растительность на миниатюрах Захарова, конечно, райского происхождения — тут и мильтоновские душистые рощи, где «пышные стволы сочат бальзам пахучий и смолу...», и заросли с картин Таможенника Руссо, и голландские цветочные натюрморты, побуждающие к размышлению о божественной щедрости и мудрости устройства бытия (triumph.gallery).

У его работ есть еще одно важное свойство — «сверхплотность» поверхности: она безвоздушна, герметична, максимально концентрированна. Они как хороший цифровой исходник в тысячи пикселей, который можно растянуть на десятки метров (triumph.gallery).

Читайте о художнике на AI: «Персона недели: Александр Захаров».

Игорь Кислицын. Метафизический натюрморт I. 1994

Творчество Игоря Кислицына видится особо важным и своевременным в контексте ретроспективного воссоединения с традицией былого русского авангарда, часто одновременно почвенно укорененного и небесно ориентированного, учитывая, конечно, и самобытный предшествовавший опыт русского Серебряного века с его высокой культурой и во многом утраченными после 17-го года духовно-эстетическими исканиями (Сергей Кусков, nasledie-rus.ru).

… При всей ощутимости его опоры …на культурное наследие великого континента Евразии в целом, при всей значимости для него реминисценций искусства былого, ныне, увы, все более уходящего в прошлое «закатного» Запада, он смог избежать… смешения заведомо несовместимого — этой постмодернистской болезни вкуса… Ведь цельность «сплава», органика личного стиля уже отчетливо определилась, а личность автора уже состоялась — ведь утверждать право быть собой в искусстве, пораженном изменчивостью модных течений, быть изменчивым в перипетиях личного стиля и метода, но внутренне цельным — это сейчас задача, достойная уважения, независимо от оценки конкретных результатов с точки зрения зыбких критериев, вкусовых предпочтений и т.п. (Сергей Кусков, цит. по: artinvestment.ru).

В целом для творчества Кислицына характерна предельная обобщенность, лаконичность образов, иератичность, отсутствие литературности, плоскостность изображения, монументальное звучание, суггестия цвета, многослойность подкладок и лессировок, рождающая эффект мерцающей поверхности (Вера Родина).

Читайте о художнике на AI: «Персона недели: Игорь Кислицын».

Ирина Корсакова. Маска. 1994

Я расскажу о том, что я люблю.
Покой и созерцание.
Свет и тень.
Ясность.
Трепет и окаменение.
Вибрации души, тона, цвета.
Предмет.
Фактуры материалов.
Фронтальную композицию.
Поверхность холста и физическое ощущение прикосновения к нему кисти.
Картину как проявленное.
Искать смыслы.

Когда я начинаю, я не думаю, о чем будет работа. Думаю о форме и об ощущении. А еще об ответственности за каждый сантиметр холста. Понимание смыслов приходит к завершению. И я здесь на той же позиции, что и зритель. Чему я могу его учить? Каждый видит свое, и это правильно. А я уже все сказала на холсте, и нужно так говорить, чтоб не нужно было вербальных пояснений (Ирина Корсакова).

Читайте о художнике на AI: «Пульс времени. Ирина Корсакова».

Ирина Ракова. Две вишни (Благая весть). 1991

Кажущаяся наивность, юмор, женственность, поэзия — персонажи ее картин, сказочные или реальные, живут полной жизнью в своем, созданном ею мире. Смотрят ли они на вас или мимо, они приглашают вас войти в этот мир или хотя бы попытаться понять его, задуматься о чем-то важном, касающемся лично вас. Мир воспоминаний, забытых впечатлений. Мир сказки.

Как она «выбирает» свои темы и сюжеты? При взгляде на ее работы возникает отчетливое и ясное впечатление, что выбирают ее они сами. Но будь то портрет, натюрморт, пейзаж или сюжетная сценка, одно в этих работах неизменно — желание художника разделить с нами яркий, радостный или грустный, но бесконечно чистый мир нашего нескончаемого детства! (Григорий Бессерман, inieberega.ru).

Живопись Ирины Раковой — это прогулка. Прогулка по миру в бесконечном движении, населенному удивительными созданиями, одновременно нежными и загадочными. По миру живому, где каждая частица пейзажа вибрирует и дышит. Приснившийся мир мечты? Наверное, сон для нас — единственный способ попасть в наше детство. Алиса, бросаясь вдогонку за белым кроликом, «падает» в страну-зеркало и пробирается через странные и в то же время знакомые ей места. Это сон? Она и сама не знает.

Живопись Ирины Раковой дарит нам возможность отправиться в путешествие по этому миру. Он наш, мы находим себя в нем… до какого-то момента. Запах осенней листвы, полет белой птицы, золотая рыбка в целлофановом пакетике с водой, взгляд девочки-феи… Мы попали в сон Ирины или ее живопись уводит нас в наш? Продолжайте следовать за белым кроликом и просто мечтайте (maxime-and-co.com).

Читайте о художнике на AI: «Персона недели: Ирина Ракова».

Александр Савко. Герника. 2016

Абсурд в искусстве Александра Савко заключается в том, что герой американской массовой сериальной культуры помещается в единичное и неповторимое событие русской исторической живописи, всегда обращенной в прошлое. По такой же схеме он действует с шедеврами мировой живописи, вставляя физиономии героев американских сериалов вместо моделей Пикассо или персонажей социалистического реализма.

Таким образом, создается фантасмагорическая картина сложных переплетений в современной истории и культуре. Помещая образы массовой культуры в контекст классического искусства, художник иронизирует над современным обществом и восприятием традиционного. Композиции, поражающие абсурдностью и алогичностью, далекие от привычной художественной стройности, на самом деле подчеркивают болезненность общества, подверженного зависимости от навязанных образов медийной культуры и ее стандартов. Китчевые элементы, намеренно введенные художником, не только привлекают внимание зрителя нарочитой яркостью и абсурдностью, но свидетельствуют о дуалистической природе человеческого сознания, обожествляющего произведения классического искусства и одновременно возводящего в культ популизм и визуальные образы массовой культуры (Л. А. Кашук, кандидат искусствоведения, artinvestment.ru).

Из интервью Александра Савко: …Я  считаю, что самым главным оружием художника является его ирония. И хорошо когда она облачена в такие хорошие одежды, когда это привлекает к себе внимание, не выглядит как просто такое злопыхательство уличное.

Ирония может быть как конструктивной, так и деструктивной. Какая Ваша ирония?

Если заранее ставить себя в какие-то рамки — то ли это злая, то ли добрая ирония, то ли это напутствие, то ли это проклятие, то художник, таким образом, опять становится в позу такого умелого демиурга-режиссера. Путь каждый действие этой работы прочувствует на себе в зависимости от качества своей испорченности.

Вопрос «Зачем это всё сделал художник?» чаще всего просто является бессмысленным. Художник — это не писатель животрепещущих статей… Он в таком случае перестает быть художником, а становится памфлетистом, инициируя задачи, которые не имеют отношения к искусству.

Да, мне о многом хочется высказаться. Но… это должно, прежде всего, привлечь изящностью высказывания. Здесь важен не столько смысл, сколько форма подачи. Именно формой художник может привлечь к себе внимание.

Важна и самоирония…

Есть ли границы у иронии?

Искусство — это не та сфера, где должна где-то пройти красная черта. …В искусстве я не вижу границ, которые якобы художник не должен пересекать.

Помещение персонажей массовой культуры в иную среду — эстетическую, временную, стилистическую — это осознанный художественный прием. Это эксперимент, это страшно интересно, когда ты каких-то героев помещаешь в совершенно не характерную для них ситуацию. Тебе самому неизвестно, как они будут себя вести, как они вживую будут сочетаться с другим интерьером, с другим контекстом, приемлемы ли они друг для друга.

Ваши картины, при всей кажущейся несерьезности, на самом деле требуют больших знаний — изобразительного искусства, его истории, просто истории, понимания сюжетов классической литературы. Простой тинэйджер, увидев эти полотна, может просто глупо хмыкнуть: «О, Симпсоны!»

Да, они не смогут прочесть всего, потому что здесь много таких смыслов и подсмыслов, которые могут сочетаться в одном герое. Или в том антураже, куда они помещены. Это даёт совершенно новое прочтение, делая из всего этого такой взрывной продукт, который начинает рушить представление о старом мире, какое-то привычное отношение вот к этому герою…

Именно это дает возможность зрителю увидеть, что такое кроется за этими благостными картинками, что эта жевательная резника, которую они жуют каждый день, она на самом деле очень вредна и опасна.

Если у зрителя есть способность развиваться — то у него будет возможность увидеть первоисточник, познакомиться с тем, что было изначально заложено в эту работу, погрузиться в настоящую культуру и увидеть всю убогость этих современных героев, которыми он восторгается и умиляется, которые являются атрибутом и антуражем его повседневной жизни. Он поймет тогда, в какой простенький и упрощенный мир он себя вживил (cultobzor.ru).

Читайте о художнике на AI: «Художник недели: Александр Савко», «Персона недели: Александр Савко — Пост-ирония в искусстве».

Борис Смотров. Июль. 1996

Борис Смотров любит упрощенную, как в традиционной культуре, форму, пластикой которой он легко владеет, локальные цвета и их сочетания, завораживающие своей открытостью.

Удивительно, что в изобразительных высказываниях этого мастера начала XXI века сохраняется чистота и непосредственность, незамутненная холодными постмодернистскими изысками и искусами, ироничным цитированием, свойственным большинству его современников.

И все же его живопись и есть порождение постмодернизма, поскольку в ней переплавились и слились воедино многие явления искусства разных времен, которые художник умело апроприировал, сделав их частью своего пластического метода (cultobzor.ru).

За последний год прошли две крупные персональные выставки художника — в петербургском музее Эрарта и в музейно выставочном комплексе «Новый Иерусалим», в подмосковной Истре.

Читайте о художнике на AI: «Новые имена: Борис Смотров».

Желаем удачи на аукционе «XXI век. Современное российское искусство»!

AI