AI анализирует изменения, которые произошли на рынке искусства за 6 месяцев карантина

•  
  Источник: ft.com

Вслед материалами о музеях, арт-ярмарках, галереях и аукционных домах, AI продолжает суммировать основные изменения и наработки, с которыми арт-рынок подходит к оставшимся трем месяцам 2020 года. Пятая статья серии «Уроки первого полугодия» посвящена тем, кто, согласно экономической теории, отвечает за спрос на рынке искусства — коллекционерам.

• Необходимость покупать онлайн

Впрочем почему необходимость? Необходимость была у галерей и аукционных домов — продавать, а коллекционеры могли позволить себе сделать паузу. Тем более что их покупательная активность начала снижаться еще во второй половине 2019 года — ввиду неопределенности с «Брекситом» и другими источниками турбулентности. С наступлением карантина давление на коллекционеров со стороны продавцов искусства многократно усилилось: в ход пошли и рассрочки платежей, и высокотехнологичные ухищрения (привлекательные онлайн-кабинеты и художники изо всех электронных щелей), и убеждения поддержать рынок громкими сделками, и — куда деваться — дисконтная политика в случае частных продаж. Поначалу покупатели реагировали, прямо скажем, неохотно: ничем иным нежелание мартовского Art Basel в Гонконге публиковать итоговые результаты не объяснить. Затем — когда поняли, что майская аукционная неделя в Нью-Йорке не состоится, — собрали остатки денег и азарта и отдались на откуп арт-рынку в Интернете. На руку рынку сыграли и несколько безвременно ушедших крупных коллекционеров с многомиллионными коллекциями: их родственникам не оставалось ничего, кроме как передать право продажи наследства крупным дилерам и аукционным домам. Те, в свою очередь, приложили максимум усилий, чтобы цифры сделок попали в СМИ, разогрев аппетит у коллекционеров в добром здравии. В итоге онлайн-продажи Sotheby’s, Christie’s и Phillips за первое полугодие 2020 увеличились в объеме на 497 % в ценовом выражении. Кроме того, оказалось, что некоторые сегменты искусства при переходе в онлайн нашли отклик покупателей (что выразилось в потраченных суммах): так, коллекционеры старых мастеров положительно восприняли возможность более детально рассмотреть работу на фотографиях, сделанных в режиме макросъемки (чего ранее не давали ни аукционные каталоги, ни полутемные предаукционные выставки), а также получить расширенную документацию по самим предметам (которую печатные каталоги опять-таки не могли в себе уместить).

• Усиление региональных отличий

На фоне изоляции достаточно ясно проступили культурно-этнические различия в подходах к коллекционированию, до 2020 года смазанные круговоротом международных ярмарок. Так, китайские коллекционеры сосредоточились на приобретении ювелирных украшений и поддержке локальных художников, Ближний Восток на время отказался от громких приобретений (зачем приобретать искусство, если это невозможно сделать у всех на виду?), традиционно сильный внутренний рынок стран Скандинавии пошел по принципу «все, что пересекает наши границы, имеет ценность», и потому занялись американскими современными художниками, предусмотрительно завезенными к началу карантина. Американские же коллекционеры постарались использовать пандемию по-своему: одни принялись искать на рынке искусство из разряда «голубых фишек» с дисконтом, другие — монетизировать собрание через инструменты залога в крупных банках, частных компаниях и аукционных домах. Наибольшим образом (на словах) пострадал от пандемии немецкий рынок: тамошние коллекционеры в ответ на увеличение государством арендной ставки за содержание галерей (по ночам они немножко шили, то есть продавали), в дружном порыве громко переехали в соседнюю Францию. Возможно, в том числе потому, что во Франции локальный арт-рынок как раз укрепился.

• Переосмысление ценообразования

Представим, что коллекционер, находящийся в изоляции, имеет на стене две висящие рядом работы: условного мэтра Зигмара Польке и чуть менее условного молодого Амоако Боафо. О чем говорят ему цифры, падающие в копилку аналитиков Artnet и Artprice? Прежде всего о том, что признанные ушедшие художники в изоляции не работают: Польке не отправишь на выставку в музей (а если отправишь, то не вернешь назад, ввиду остановки международных перевозок), не проведешь фотосессию в интерьере с картиной за спиной для обложки The New Yorker, и даже не создашь информационный прецедент с таинственной пропажей и счастливой находкой работы! В то же время молодой художник, стоящий в сотню раз меньше признанного живописца, регулярно ведет вебинары, дает мастер-классы, делится трек-листами своей музыки, создает обои для Zoom — словом, проявляет недюжинную маркетинговую активность. Итог: за три месяца пандемии стоимость Зигмара Польке в лучшем случае остается на прежнем уровне в $10 млн, а цена работы восходящей звезды Интернета выросла втрое — скажем, с $10 тыс до $30 тыс. Коллекционер с зачатками инвестора понимает, что +200 % капитализации в десятках тысяч — интереснее, чем стагнация миллионного актива. Зигмара Польке он оставляет (тот с вероятностью 90 % пригодится ему по итогам кризиса) и начинает присматриваться к молодым активным художникам, пытаясь по косвенным показателям предугадать появление новых суперзвезд. Между делом он понимает, что цифровое искусство растет в цене совершенно оправданно: его доставка после покупки не связана с физической перевозкой, оно не застрянет на карантин в виртуальном музее, вокруг обложено сертификатами и потребует от коллекционера минимальных затрат на хранение и содержание.

• Внимание к локальным и международным рынкам

Казалось бы, карантин должен был сыграть на руку локальным рынкам, в которых (в кои-то веки) коллекционеры на продолжительное время остались в пределах одной страны с арт-дилерами и художниками. И в большинстве стран это сработало! Так, в СНГ неожиданную популярность приобрели Facebook-группы, предлагающие доступное искусство (мы намеренно не говорим «искусство по доступным ценам»). Торги в игровой форме, проводимые в социальной сети, открыли неожиданный факт: оказалось, что большинству новых покупателей, впервые сделавших арт-приобретения (а таковых суммарно набралось несколько десятков тысяч), рынок искусства ранее казался неприступным, оперирующим миллионными цифрами (чему во многом «способствовали» СМИ, публикуя информацию лишь о самых громких продажах). Спустя несколько месяцев карантина российские коллекционеры соскучились уже по «недоступному искусству» — «русские недели» в исполнении Sotheby’s, Christie’s и MacDougall’s показали очень высокие результаты продаж, которыми гордились бы и в некоторые докризисные годы. Похожий рост внутренних рынков наблюдался и в странах Латинской Америки, и в Австралии, и в Центральной Европе — в частности, во Франции. При этом локализация искусства ничуть не повлияла на его трансграничность: начавшийся в карантинном Интернете бум самообразования превратил для многих коллекционеров процесс интернет-серфинга по рынкам развивающихся стран в увлекательное исследование — так, многие художники получили предварительные заказы на продажу работ через Instagram и собственные сайты.

• Отвыкание от физического мира

Первой страной, снявшей социальные ограничения, был Китай — и он сходу дал богатую пищу для размышлений. В частности, в Шанхае в первые «пост-карантинные» выходные местное население спустило на развлечения все свободные деньги, накопленные за время изоляции. Стало очевидно, что эффект «отложенного спроса» лучше работает в паре с гедонистическим сознанием, нежели с высокодуховным. Дальше — больше: многие коллекционеры, посетившие в мае физическую арт-ярмарку в рамках Пекинской недели искусства, всерьез спрашивали галеристов, отчего на продажу выставлено искусство, которое они могли спокойно купить онлайн. Механизмы интернет-навигации наложили отпечаток и на другие повадки коллекционеров. Для одних срок в несколько месяцев между публикацией аукционных каталогов и самими торгами стал казаться чересчур длинным (в Интернете все решается за считаные минуты): здесь на помощь пришло новое мобильное аукцион-приложение Fair Warning («Последнее предупреждение»), которое азартно анонсировало лоты сверхдорогих работ за несколько дней до торгов. В частности, таким образом была продана живопись Жана-Мишеля Баскии за $10,8 млн. Другим коллекционерам просто расхотелось посещать галерейные пространства, сосредоточившись на домашних делах: в ответ на такое поведение ярмарка Salon Art + Design, выпустив печатный каталог в стиле 1980-х, разослала своим клиентам увесистое издание для листания на дому. А третьи так привыкли общаться в мессенджерах, что для них был разработан специальный автоматизированный чат Glass в WhatsApp, в который можно отправлять фотографии предметов искусства — а назад получать информацию об их провенансе (если таковой имеется в базе из 40 тыс. оцифрованных аукционных каталогов, которой располагает Glass).

• Новое поколение покупателей

Буквы в латинском алфавите для обозначения поколений закончились: на смену только-только начавшему поднимать голову (на арт-рынке, разумеется) Поколению Y пришло Поколение Z — геймеры, крипто-анархисты и адепты осознанного потребления в процессе получения высшего образования. Молодежь зашла на рынок искусства стремительно и отчасти неожиданно для себя: оказалось, что яркие модные кроссовки и коллекционные фигурки в коллаборации с престижными брендами создал не кто-нибудь, а профессиональные художники. И у этих художников, окромя коллабораций, есть и «обычные» рисунки. Однако и подход у Поколения Z своеобразный: воспитанные приложениями AirBnb (отдай квартиру другому) и SplitWize (раздели затраты с друзьями), молодые коллекционеры предпочитают не покупать искусство, а брать его в аренду; не выкупать предмет целиком — а вкладываться в его часть; а если покупать — то максимально выгодно, опередив других (о чем впоследствии нужно непременно сообщить в соцсетях). А уж если купить целиком — то выгодно обменять на другую вещь, минуя денежную стадию. Денег-то, в их представлении, не существует, а все мы живем в Матрице.

В заключительной части материала мы расскажем об изменениях, которые коснулись художников и направлений в искусстве в целом.

Денис Белькевич, AI