Художник недели: Павел Челищев
ARTinvestment.RU   11 октября 2013

4 октября по новому стилю исполнилось 115 лет со дня рождения русского художника Павла Фёдоровича Челищева (1898–1957). Как это часто бывает с эмигрантами, он снискал славу и известность во всем мире, исключая страну, в которой родился

4 октября по новому стилю исполнилось 115 лет со дня рождения русского художника Павла Фёдоровича Челищева (1898–1957). Как это часто бывает с эмигрантами, он снискал славу и известность во всем мире, исключая страну, в которой родился.

Писать о Павле Челищеве непросто. Источники расходятся во всём: в событиях его жизни и их толкованиях, в датах, фактах, в оценках его окружения и творчества, религиозных и философских взглядов, в трактовке произведений. Вне сомнений, искусствоведам еще только предстоит разобраться в биографии и творчестве гениального русского художника, оценить по большей части тенденциозные и взаимоисключающие суждения источников. В последние годы творчество Павла Челищева потихоньку возвращается на родину; надеемся, что и научный подход к исследованию этого культурного феномена не заставит себя ждать.

Павел Челищев появился на свет 21 сентября 1898 года в селе Дубровка Калужской губернии в семье помещика (а в прошлом — доцента математических наук МГУ) Фёдора Сергеевича Челищева, как считается, ведущего свой род от одного из соратников Дмитрия Донского.

Судя по всему, будущий художник рос увлекающимся, впечатлительным ребенком, в одном из писем он вспоминал, как маленьким мальчиком бегал с сестрой в лес и молился деревьям. Искусство заинтересовало его довольно рано: сохранились карандашные портреты всех трех сестер Павла, выполненные им в подростковом возрасте. Отец-математик, как мог, поддерживал и развивал интерес к искусству и художественный талант сына: приглашал частных учителей и даже выписывал для него журнал «Мир искусства». В итоге Челищева искусство буквально захватило, и интересовали его разные пути творческого самовыражения. Биографы художника упоминают о том, что в какой-то момент он всерьез увлекся балетом, но все же главной его страстью стало рисование. Существует даже легенда, что подростковые работы Павла показали как-то художнику Константину Коровину, попросив его стать учителем подрастающего таланта, на что Коровин ответил: «Мне нечему его учить, он уже художник».

Вероятно, что биография, которая начиналась так же, как у многих талантливых, увлеченных искусством людей, и продолжилась бы, как принято, поступлением в Академию художеств или МУЖВЗ, творческими поездками и участием в разных художественных объединениях. Если бы не революция... В 1916–1918 годах Челищев все же успел поучиться в Москве, однако в 1918 году, тоже по легенде, семья Челищевых была выселена из Дубровки по личному приказу Ленина и, спасаясь от преследования новой власти, переехала в Киев.

В Киеве Павел продолжил художественное образование: с 1918 по 1920 год учился в иконописной мастерской, в киевской Академии художеств, брал частные уроки у Александры Экстер и Адольфа Мильмана. В Киеве он писал лирические пейзажи, экспериментировал в кубистском стиле и работал для театра: в 1919 году по заказу театра К. А. Марджанашвили выполнил эскизы костюмов и декораций для оперетты «Гейша» Сидни Джонса в обработке Ивана Кариля (постановка не была осуществлена). В том же году Челищев вступил в Добровольческую армию, служил картографом, вычерчивал укрепления Сивашского перешейка. Далее, одни источники сообщают о переезде в 1920 году в Одессу (где он вроде бы работал как художник театра, причем что-то в его оформлении даже дошло до публики), другие — о переезде в том же году в Новороссийск и эмиграции оттуда вместе с армией Деникина в Константинополь. Подтверждение находит лишь последний факт: в 1920 году Челищев прибыл в Константинополь.

В Константинополе Челищев делал декорации для балетных постановок Бориса Князева и Виктора Зимина. В работах этого периода еще довольно сильно влияние Экстер, а некоторые источники даже сравнивают его с Шагалом.

Весной 1921 года вместе с Князевым Челищев переехал из Константинополя в Софию, где написал несколько портретов и оформил книгу «Исход к востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев» для русско-болгарского издательства.

Осенью 1921 года Челищев в компании Князева обосновался в Берлине, где в начале 1920-х существовала обширная колония русских художников: А. П. Архипенко, К. Л. Богуславская, И. А. Пуни, М. З. Шагал, С. И. Шаршун и др. В Берлине он начал писать первые портреты на заказ, пейзажи и натюрморты; кроме того, работал над декорациями для Русского романтического театра под руководством Бориса Романова, кабаре «Синяя птица», театра на Кёниггрэтцерштрассе и даже для Берлинской оперы, которая ставила оперу Н. А. Римского-Корсакова «Золотой петушок».

В 1923 году вместе с труппой Романова Челищев уехал из Берлина в Париж и там наконец всерьез занялся живописью (ранее он работал почти исключительно в графике — театральной, книжной и т. д.). Было бы преувеличением сказать, что Париж встретил художника с распростертыми объятиями. Но Челищеву помог случай: его натюрморт «Корзинка клубники» очень понравился и был приобретен Гертрудой Стайн, которая в те годы обладала непререкаемым авторитетом в парижских артистических кругах. Между художником и писательницей завязалась дружба, Стайн покровительствовала ему, помогала деньгами и ввела в свой салон, куда были вхожи лишь самые известные и талантливые представители нового искусства. Гертруда Стайн писала о Челищеве: «Этот молодой русский был довольно интересен. Он писал, по крайней мере, он так утверждал, цвет, который не был цветом, и писал три головы в одной. Пикассо уже рисовал три головы в одной. Через некоторое время русский стал писать три фигуры в одной. ...Работы этого русского Челищева были самые сильные из всей его группы, самые зрелые и самые интересные». Челищева признали, он стал довольно популярным художником, с 1925 года участвовал в ежегодных салонах художников — в частности, в Осеннем салоне, а в 1926-м экспонировался на первой выставке группы неогуманистов в галерее «Друэ».

В Париже Челищев продолжил и театральную деятельность. В 1928 году он оформил для труппы Сергея Дягилева балет «Ода» по оде Ломоносова на музыку Николая Набокова. Исполнитель ведущей роли в этом спектакле Сергей Лифарь вспоминал, что изначально Дягилев поручил постановку балета одному из своих протеже, но тот никак не укладывался в сроки, и Дягилеву пришлось взять дело в свои руки и лично руководить постановкой в условиях жесточайшего цейтнота и общей неразберихи (к тому же «Ода» была первым произведением крупной формы двадцатипятилетнего автора, что порядка и уверенности постановщикам, думается, тоже не добавляло). В итоге спектакль вышел слишком новаторским даже для искушенной парижской публики. Челищев вспоминал, что он «открыл дверь, но никто в нее не вошел!».

К этому времени в слиянии и переработке реалистических и кубических тенденций рождается собственный художественный стиль Челищева; вообще, середина двадцатых годов прошла в его творчестве под знаком неогуманизма (неоромантизма). Он пишет много портретов друзей и знакомых. Его все больше увлекает идея изображения не внешности человека, но его сущности. Однако челищевские портреты двадцатых годов отражают характер моделей пока еще во вполне реалистическом ключе. Идея превалирования внутреннего содержания над внешней формой трансформируется со временем в так называемые «неоновые» или «анатомические» головы, показывающие внутреннее устройство человека буквально.

Салону Гертруды Стайн Челищев был обязан не только и не столько признанием и обретением популярности, сколько тем, что именно там он встретил двух человек, каждый из которых сыграл свою, очень важную роль в его судьбе и стал частью его жизни, — английскую поэтессу Эдит Ситуэлл и известного американского поэта и писателя (а также кинематографиста и фотографа) Чарлза Генри Форда. С Эдит Ситуэлл Челищев познакомился в 1928 году, и на долгое время она стала одним из его ближайших друзей, а также его покровительницей в мире искусства (потеснив с этой позиции Гертруду Стайн): Ситуэлл организовывала выставки, оказывала Челищеву финансовую и моральную поддержку. Знакомство с Чарлзом Генри Фордом состоялось в начале 1930-х, а в 1934 году они вместе покинули Париж и поселились в Нью-Йорке (позже они вместе переехали в Италию, и их отношения завершились только со смертью художника в 1957 году). Свидетельством этой дружбы (точнее, партнерства, которое позволило Форду после смерти Челищева стать полноправным владельцем огромного количества его работ, написанных в период совместной жизни и подаренных ему художником) служат многочисленные портреты и зарисовки, на которых запечатлены и Чарльз, и Эдит Ситуэлл. К слову, со временем в его портретах появился и третий «постоянный персонаж» — сестра Чарльза, актриса Рут Форд.

В Нью-Йорке искусство Челищева расцветает в полную силу. Он пробует себя даже в новых для него областях графики — делает обложки для популярных журналов View и Vouge, разрабатывает винные этикетки.

В живописи он начинает работать свободно, не ограничивая себя рамками конкретного стиля. Психологические портреты и наброски, выполненные в реалистическом, даже близком к академизму ключе, соседствуют в его мастерской с «метаморфическими ландшафтами» — так называемыми картинами-обманками в сюрреалистическом духе. В этих работах-обманках художник много экспериментирует с изображениями людей, животных, травы, листьев, деревьев и других природных форм, он раскладывает их на составные элементы, а потом комбинирует таким образом, что человеческая фигура, не утрачивая собственных характерных особенностей, становится всеобъемлющей, обретает способность включить в себя неживое: и элементы натюрморта, и природу, и весь мир вокруг. Кстати, первые картины-обманки, наполненные иллюзорными сюрреалистическими формами и фигурами, Челищев начал делать еще в 1920-годы, почти на десятилетие раньше Дали, Бретона, Магритта и всех остальных признанных сегодня сюрреалистов.

Однако между красочными «метаморфическими ландшафтами» и знаменитыми «метафизическими головами» в творчестве Челищева был и краткий монохромный период. В работах этого времени на передний план выходят форма и объем предмета, переданные в основном охрой, серой и коричневой красками. Для усиления фактурности и достижения новых цветовых оттенков в своей намеренно обедненной палитре Челищев добавляет в краску кофе и песок. Формальной причиной такого изменившегося в одночасье подхода к колориту и фактуре называют путешествие Челищева в Африку в конце 1920-х.

1940-е годы в творчестве Челищева — время «метафизических голов» (отечественные источники именуют их «ангелическими портретами»), одной из самых известных его серий. На наш взгляд, «метафизические головы» — это одна из загадок Челищева, на которые он был большой мастер. Принято считать, что они — результат попытки изобразить сущность человека. Если «сущность» — стало быть, портретное сходство не обязательно (его, кстати, и нет: «метафизическая голова» — это голова вообще, иногда лишь форма, напоминающая голову или, скорее, болванку для шляпы); можно было бы предположить, что «сущность» означает «психологический портрет», но и этому жанру «головы» чужды. Пишут, что под «сущностью» Челищев понимал энергию человека, — т. е., получается, то, что отличает живое от мертвого в представлениях людей нерелигиозных. Итак, «метафизическая голова» на начальном этапе разработки темы — абрис человеческой головы, в который вписаны глаза, кровеносные сосуды, нервы, иногда кости черепа. Анатомическое сходство присутствует лишь постольку, поскольку сосуды и нервы должны быть непременно узнаваемы: по мысли художника, все они — не что иное, как пути передачи энергии. Развивая эту мысль, в дальнейшем Челищев отказывается от изображения «путей», а начинает писать саму энергию (опираясь, вероятно, на современные ему научные представления) — в виде сложной структуры из светящихся кругов, овалов и спиралей, которые пронизывают и наполняют контуры голов.

Признание на официальном уровне в Нью-Йорке и в целом в мире к Челищеву пришло в 1942 году: прошла его первая персональная выставка в МОМА, имевшая «оглушительный успех и ставшая главным артистическим событием года». Тогда же его картина «Прятки», наряду с «Герникой» Пикассо, стала одной из самых популярных в экспозиции музея и одной из самых репродуцируемых.

За свои полвека Челищев много раз сталкивался с тем, что его не понимали, но известность, которая обрушилась на него, обнажила его одиночество в огромной толпе восторженных поклонников, не способных разделить его идеи, взгляды. В конце 1940-х Челищев почти отказался от общества. В это время его живопись окончательно утрачивает фигуративность (похоже, отказ от общения с людьми распространился и на человеческие фигуры на мольберте). От «голов» он постепенно приходит к абстракции, сложным геометрическим фигурам, написанным практически светописью, — все для того, чтобы показать, как лучи света преломляются в ограниченном пространстве. Этот его стиль позже назовут «новым лучизмом».

В 1951 году Челищев, «соскучившись по Европе», переезжает в Италию, на виллу во Фраскати, близ Рима. Несколько лет, прожитых в Италии, окончательно утвердили его европейскую славу, а в Париже с большим успехом прошли две персональные выставки.

В 1957-м Челищев умер во Фраскати.

После смерти художника самые близкие ему люди — Чарльз Форд и его сестра Рут — сделали все, чтобы не только не дать угаснуть интересу публики к его творчеству, но, напротив, всячески популяризировать его. Они не раз устраивали экспозиции и регулярно выставляли работы Челищева на открытые торги, т. е. выводили их на арт-рынок. В 2010 году Sotheby’s провел в Нью-Йорке аукцион работ Челищева из коллекции Рут и Чарльза Форд, принесший ошеломительные результаты: «Портрет Рут Форд» был куплен почти впятеро дороже первоначальной оценки и стал самой дорогой работой художника, проданной на открытом рынке.

В России популяризацией творчества художника в последнее десятилетие занят его внучатый племянник, поэт К. Кедров. Только в 2006 году первую персональную выставку Павла Челищева в России устроила галерея «Наши художники». В 2011 году эта же галерея показала более 70 работ художника. До 17 октября 2013, т. е. в эти дни, «Наши художники» показывает выставку «Челищев. Выставка на бис», во многом повторяющую экспозицию 2011 года.

Работы Челищева хранятся в крупнейших музеях мира, включая лондонскую галерею «Тейт» и нью-йоркский МОМА. Одна из программных работ художника — «Феномена» — находится в экспозиции Третьяковской галереи (картина попала в ГТГ еще 1958 году, однако до 1990-х не выставлялась). Много работ Челищева рассредоточено и по частным коллекциям.

На аукционах самого разного уровня живописные и графические вещи Челищева появлялись около 800 раз. За рекордным «Портретом Рут Форд», проданным 22 апреля 2010 года на торгах Sotheby’s за 986 500 долларов, в списке самых дорогих работ Челищева следует «Фата Моргана», за которую 3 июня того же 2010 года и на том же Sotheby’s (правда, в Париже) отдали 624 750 евро (почти 750 000 долларов). Тройку замыкает портрет Патрисии Лопес-Уилшоу, ушедший за 276 500 фунтов (542 991 доллар) на торгах Christie’s 5 мая 2008 года.

Что же касается последних продаж, то позавчера, 9 октября 2013, на аукционе Sotheby’s за 40 625 долларов, почти вчетверо выше эстимейта, была продана пастель Spiral Interior Landscape with Hair («Спиральный внутренний пейзаж с волосами») из собрания Чарльза Форда.

Мария Кузнецова, AI

Источники: kournikovagallery.ru; moma.org; artrz.ru; artrz.ru; artrz.ru; artrz.ru; tate.org.uk; dommuseum.ru; kinseyinstitute.org; en.wikipedia.org; en.wikipedia.org; ruckp.org; prostojournal.ru; rus.ruvr.ru; artinvestment.ru; ru.wikipedia.org; konstantin-kedrov.ru; С. Лифарь. С Дягилевым. СПб.: Композитор — Санкт-Петербург, 1994.