Часть I. Культурное место

Несколько дней назад довелось мне побывать в самом культурном месте столицы, а именно в Министерстве культуры. Повод был не самый приятный: мы (группа руководителей музеев, галерей и аукционных домов) выступали в роли эдаких ходоков к Ленину, которые, отчаявшись найти правду в законе, пришли к̶ ̶Л̶е̶н̶и̶н̶у̶ в министерство культуры, чтобы узнать, что нам делать, и понять, как жить дальше с новым «квазиналогом» 5% по праву следования.

Наивные.

Шли мы к условному «Ленину», а пришли к условному «парадному подъезду».  

Предлагаю вашему вниманию несколько безличных цитат, по которым вы сами сможете догадаться, кто есть кто:

— Вы пишете, что действующее законодательство блокирует функционирование легального рынка. Это нас не устраивает. У нас что, лакуны в законодательстве? У нас что, явно ошибочные нормы в законах? Мы хотим понять. Это наш профиль. Не разбираться в том, как два рынка не могут договориться друг с другом… Что вы хотите от нас?

— … Наша единственная просьба создать такую рабочую группу, которая…

— Поручение не можем дать…

— Мы готовы обсуждать всё что угодно, но за нашими спинами уже идут прокурорские проверки. Мы хотим работать, зарабатывать деньги и платить налоги, а не бегать по прокуратурам с заявлениями и объяснениями…

— Мы конечно будем применять все правовые средства, включая обращения в прокуратуру, это наше право...

— Вы не поняли формата, я вас лишаю слова… (так лишили слова нашего юриста, когда он хотел сделать какое-то замечание в дискуссии)

— Вы должны доказать, что такая-то норма закона негативна не только для вашего кошелька… Когда поднимаются тарифы, это всем не нравится, но это экономика… А что эта норма сдерживает в развитии культуры Российской Федерации, тогда это к нам. Если это сдерживает ваше процветание, то это не к нам. Не к нам. Ну совсем не к нам. Вы говорите: наша компания зарабатывала десять миллионов, а стала восемь — это не ко мне…

— А если само существование компании находится под вопросом в связи с новыми нормами закона?

— Никак не ко мне — не к нам. Нет, ну это рынок. Не смогли. Если у вас нет талантливых людей, не хватило капитала…

— А если все компании уйдут?

— Все не уйдут.. И пока нет оснований говорить об этом. Вот вы здесь довольно хорошо одеты и наверное пообедали в отличие от меня. Поэтому нет основания думать, что все умрут… Слабые уходят, сильные приходят. Это рынок, это риски рынка…

— Вы хотите поговорить с властью. Но. У нас возможностей поговорить про вашу жизнь нет, и нет никакого желания, потому что это не наш профиль. Я не хочу лишнего даже знать, как вы живёте… У нас есть много задач государственных, а это не наш профиль…

Да, цитаты вырваны из общего разговора, но они точно отражают ситуацию: чиновники — это важные господа, которым наплевать, чем живёт и живёт ли бизнес. У чиновников есть важные дела, а проблемы благосостояния «подданных» их не интересуют. Проблемы рабочих мест не существует. Закроется какая-то компания или нет, не имеет значения.

Несколько лет назад я был на международной конференции аукционных домов в Китае. Там тоже чиновники считали себя высшей кастой и очень свысока смотрели на людей от бизнеса. Но. Но задачу свою они видели прежде всего не в решении каких-то абстрактных государственных задач, а в решении вопросов именно бизнеса. Они ставили задачи развития и требовали, чтобы бизнес говорил им, что ему мешает развиваться, что нужно сделать, чтобы увеличить объёмы, обороты и прочее. Что нужно для выхода на международные рынки. Очень внимательно слушали, что мешает этому и какие законы нужно добавить, изменить или отменить, — только работайте, только приносите прибыль.

А у нас что? А у нас «слабые уходят, а сильные приходят». Только сильными почему-то оказываются те, кто имеет государственные полномочия или государственную аккредитацию, с возможностью задействовать прокуратуру.

Ну-ну…

Часть II. Подъезд «Культура»

Задумываемся ли мы над говорящими названиями или над говорящими совпадениями в нашей жизни? Скорее всего, нет — так, мелькнёт иногда лёгкое удивление: мол, надо же, как совпало, да и только.

А зря.

Как говорится в одной мудрости, всякая случайность — это не случайность, а неосознанная закономерность.

И вот вам доказательство.

Наша вторая встреча по поводу вступившего в силу закона о праве следования, по которому мы с каждой продажи должны делать отчисления 5 % в пользу художника или его наследников (в течение 70 лет после его смерти), состоялась через несколько дней после встречи в Министерстве культуры. На встречу мы прошли через подъезд, над которым красовалась огромная надпись «Культура». И это, скажу я вам, круто. То есть наш второй раунд переговоров проходил не просто в культурном месте, а в самой культуре, можно даже сказать внутри неё, не больше и не меньше.

Здесь я позволю себе вернуться к первой части, а именно к фразе «Нас беспокоит, что вы в своей записке написали, что в результате этого закона рынок уйдёт в серую зону».

Да, мы писали это неоднократно и даже писали министру экономразвития, тому самому, которого вчера согнали с трибуны в Государственной думе, отправив подготовиться к докладу получше. Так вот мы писали ему, что:

1. Хорошо бы вернуться к первой редакции закона о праве следования, где говорилось, что 5%-ные отчисления возникают в том случае, если повторная продажа произошла в течение 3-х лет после первой и цена ее была выше на 20 %. Это и правильно и справедливо. Почему владелец должен ещё раз платить художнику, если продаёт картину дешевле той суммы, что заплатил сам? Может быть, наоборот, художник в этом случае должен что-то компенсировать владельцу?

2. Почему телега стоит впереди лошади, т.е. мы огульно со всех продаж должны делать платежи в аккредитованную организацию, даже если точно знаем, что у умершего художника нет никаких наследников? Международный опыт не такой, а именно на него всё время кивают. Правильная последовательность такая: вначале организация находит наследников, заключает с ними договора и уже после этого работает, отслеживая их права. Нам отвечали: не ваше дело указывать нам, как с вас собирать деньги. По принятому закону вы нам должны заплатить, а после мы будем искать наследников столько, сколько нужно.

— А если не найдёте наследников, то что?

— А не ваше дело…

Мы и об этом писали министру экономразвития: давайте ограничим поиск наследников тремя годами, и если они не найдутся, то тогда деньги должны либо вернуться к продавцу (что было бы во всех смыслах правильно), либо отойти государству.

Ничего не ответил нам министр.

Но проблема не исчезнет, если её замалчивать. И ответ рынка на мутную ситуацию с наследниками и перечислением им денег будет таким же мутным. Непрозрачность породит ответную непрозрачность. И никакие репрессии не помогут. Они лишь приведут к тому, что белые и прозрачные компании прекратят своё существование, а на их месте появятся полукриминальные структуры, которым плевать не просто на право следования, а вообще плевать на закон.

Это не понятно?

Судя по всему, да.

Но вернёмся к встрече № 2 в подъезде «Культура». Началась она с цитирования нам пунктов закона, и как только мы дошли до пункта о продаже, то я сразу спросил:

— Что мы с вами считаем продажей? Объявление цены после удара молотка? Но это не продажа, это лишь информация о ней. Продажа возникает после прихода денег.

С этим согласились.

— Тогда вопрос: в каком месте появляются проценты по праву следования? Закон говорит так: мы отправляем в управляющую компанию информацию о продаже, а они в течение 10 дней отвечают нам, есть тут 5 % или нет.

Но это срыв сделки.

Странно, что это непонятно ни тем, кто писал закон, ни тем, кто пытается его применять.

Невозможно объявить покупателю, что ему нужно заплатить на 5 % больше, после того как он выиграл лот согласно правилам аукциона. Информация об этом должна быть известна ему заранее. Нам на это говорят: не покупатель должен платить 5 %, а продавец. И в этой фразе ещё более глубокое непонимание, того, как устроена торговля.

Все дополнительные выплаты всегда ложатся на покупателя — ау, сочинители законов, вы этого не знали? Даже если формально платит продавец, то он всё равно заложит эти выплаты в цену. И он (продавец) о том, что ему что-то нужно будет отчислить, тоже должен узнать не через 10 дней после продажи, а в момент сдачи картины на аукцион.

Что тут сложного?

А это значит, что и наша страна должна жить так, как живёт весь остальной цивилизованный мир: вначале список художников, по которым есть право следования, а уж потом формирование цен и продаж. С полным пониманием того, что эти несчастные проценты действительно будут отданы наследникам и художникам, а не пойдут на очередные замки руководителей управляющих компаний.

Слава богу, нас услышали.

До списка на сайте дело пока не дошло, но хотя бы поняли, что эта проблема существует.

Вторая важная точка дискуссии: что же произойдёт с деньгами, по которым не нашлись наследники? Наконец-то мы услышали, что их вернут нам через три года. Ну, хоть так.

Третья важная точка — договор. Мы (международная конфедерация антикваров и арт-дилеров и примкнувшие к ней активисты типа меня) готовим общий договор, который будет рекомендован рынку.

И четвёртая важная точка: на время наших переговоров против нас не применяются репрессивные действия в виде прокурорской дубинки.

Хорошо.

Этим, конечно, не ограничились наши почти трёхчасовые переговоры, было ещё обсуждение отчислений за публикации в каталогах. Например, долго обсуждали, как трактовать фразу в законе о том, что владелец картины имеет право на печать каталога своих картин, не делая никаких отчислений с него. Управляющая компания трактует эту норму так: один владелец — один каталог, и это без отчислений. А если в одном каталоге будут опубликованы картины двух владельцев, то в этом случае придётся платить авторские наследникам.

К единому мнению не пришли, но даже то, что начали обсуждать эту проблему, — уже хорошо.

Как итог могу сказать следующее.

Закон несправедлив, и приведёт к снижению и продаж, и выставочной активности. И это плохо.

Но.

Но переговорный процесс по проблемам его применения начался. И это хорошо.

Редакция ARTinvestment.RU