Куда уехал цирк. Почему цены на картины бывают ниже, чем 6 лет назад?
ARTinvestment.RU   22 июля 2014

Продолжаем разрабатывать наш список тем, подсказанных жизнью. Разберем несколько возможных причин, почему сегодня при сдаче картины на аукцион вам могут предложить цену ниже, чем 6 лет назад (то есть до 2008 года).

Продолжаем разрабатывать наш список тем, подсказанных жизнью. С недавних пор стали замечать, что при приемке на наши торги отдельных лотов (чаще шестидесятников и современного искусства) с завидной регулярностью повторяется примерно такой эпический диалог:

Сдатчик: За сколько возьмете мою картину на свой аукцион?
Мы: Взять можем, предлагаем резервную цену установить на отметке 50 000.
Сдатчик: А вот на Sotheby’s в Лондоне (на Christie’s в Нью-Йорке… в известной галерее в Цюрихе...) в 2006 (2007…) году почти такую же работу продали за 150 000. И этот факт зафиксирован в вашей же собственной базе аукционных результатов. Почему же мне предлагаете лишь 50 000?
Мы: Ну, Вы нашли, что вспомнить…

Вот что прикажете делать? Начинаешь объяснять, как изменилась ситуация с 2008 года, почему Москва не Лондон, почему об обычном предмете нельзя судить по меркам шедевра… Собственно, для того чтобы в сотый раз не заводить волынку, и была написана эта статья.

Разберем несколько возможных причин, почему сегодня вам могут предложить цену ниже, чем 6 лет назад (то есть до 2008 года):

Причина № 1. Потому, что максимальные цены кончились после кризиса 2008 года. Да, ряд статистических индикаторов свидетельствует о том, что рынок с тех пор уже преодолел кризис и даже превысил докризисные значения. Но это характеризует рынок в целом, в среднем. А в частности ситуация не так однозначна. Например, рынок шестидесятников еще не вернулся к прежним ценовым значениям. И для актуального русского искусства цены пока еще не поднялись к докризисным уровням. С чем тут спорить? Посмотрите наши рейтинги самых дорогих работ шестидесятников и самых дорогих «актуальщиков». Большинство рекордов датируется 2006, 2007 и 2008 годами. А потом все стихло. Точечно цены на многих художников отступили на 20–40 %. Возьмем первых художников, попавшихся на глаза, — рекордсменов рынка русского актуального искусства Виноградова с Дубосарским. 9 из 10 их самых дорогих работ были проданы в период 2007–2008 годов в ценовом диапазоне 82–262 тысячи долларов. А за последние три года самые высокие цены — это 60 тысяч долларов на Sotheby’s и на Vladey. Чаще — 30–40 тысяч долларов. Это, конечно, не в укор художникам, боже упаси. Потом все может измениться, мы на это надеемся и в это верим. Но пока имеем то, что имеем. Поэтому в целом призываем сегодня не путать пиковые аукционные цены с внутренними рыночными.

Причина № 2. Потому, что Москва — не Лондон. Апелляция к ценам на Sotheby’s при желании продать предмет на локальном аукционе в Москве выглядит странно. На первоклассном аукционе в Лондоне цена продажи будет при прочих равных выше, чем на обычном аукционе в Москве. Почему — понятно. Англичане умеют привлечь аудиторию с высокой платежеспособностью. На Sotheby’s и Christie’s покупатели готовы платить дороже еще и потому, что покупка там — это уже сам по себе хороший провенанс. В дальнейшем при перепродаже факт покупки на первоклассном мировом аукционе будет иметь серьезное положительное значение в глазах покупателей. Если предмет берут на сотбисы — кристисы и все условия сдатчика устраивают, то за чем же дело стало?

Причина № 3. Потому, что к ценам предметов среднего качества нельзя подходить с мерками шедевров. Аномально высокие цены достигаются обычно произведениями исключительно удачными по набору характеристик. Нужно трезво смотреть на вещи: таких мало. На лондонских аукционах их больше, на наших — меньше. Если предмет сдатчика к однозначным шедеврам не относится, то хороший способ это компенсировать — установить привлекательно низкий резерв.

Причина № 4. Потому, что отдельные сверхудачные сделки не характеризуют ситуацию в целом. Нередко бывает, что позиция сдатчика по цене формируется под влиянием частной информации. Типа «знакомая только что продала в галерее в Берлине такую же работу за 15 тысяч евро. Почему тогда в России предлагают всего лишь 5–7 тысяч?» Потому, что при назначении цены мы ориентируемся на потенциальных покупателей, которые в ценах хорошо разбираются. В жизни бывают ситуации, когда прилетел вдруг волшебник в голубом вертолете и с мешком денег вместо эскимо. Но резервная цена — это именно подстраховка, на случай если за неимением волшебника за вещь будут торговаться обычные покупатели, умеющие считать деньги.

Причина № 5. Потому, что посредством низкого резерва аукцион хочет повысить шансы предмета на продажу. Существует немало мест, где можно покупать по высоким ценам — рыночным или чуть выше рыночных. Что может заставить людей покупать именно на аукционе? Ответов много. Но один из них — потому, что присутствует игра. В которой есть шанс не только выиграть редкую вещь, но и купить ее по цене ниже галерейной. Резервная цена должна быть заведомо привлекательной. Брать на торги вещи с резервами на уровне галерейных цен — бессмысленно.

Причина № 6. Потому, что повысилась информированность покупателей о ценах — и решения о покупке стали приниматься более рационально. В 2008 году случился не только кризис. На традиционный рынок искусства нашла еще одна напасть — Интернет. Прежде закрытый в части цен рынок стал более прозрачным. И менее надменным. Покупатели научились пользоваться базами данных аукционных результатов, стали, страшно подумать, даже покупать в Сети. Да что там вспоминать — в 2008 году как раз появился и ARTinvestment.RU со своей базой и форумом. Словом, мы наблюдаем естественный исторический процесс: Интернет и информированность во многих случаях способствуют снижению цен на ряд произведений отдельных художников.

Причина № 7. Сдатчик правильно смотрит результаты в базе, но делает неправильные выводы. С базами нужно уметь работать, нельзя лукаво выбирать только те цены, которые понравились. Да еще и экстраполировать. В первую очередь нужно убедиться, что сравнение идет с предметами действительно сопоставимого качества. Как это сделать — можно прочитать здесь. И даже этого мало. В жизни требуется учитывать массу дополнительных факторов: приуроченные выставки, уровень аукционного дома, среднестатистический процент непроданных лотов, начало делового сезона и пр.

В завершение встречный риторический вопрос: есть ли смысл торговаться за резерв с аукционистом, который сам ничего не покупает? В конечном счете, цену-то определяет рынок, а не аукцион. Если заплатят гораздо больше — всем хорошо (аукцион тоже получит больше комиссионных). Первичная же суть резерва сугубо технологична — страховка от неудачи, чтобы при скверном торге не пришлось отдавать вещь за копейки. Есть, конечно, и вторая суть: если вещь ушла с торгов аномально успешно, то разница между резервом и ценой продажи иногда делится между сдатчиком и аукционом. Это есть. Но, увы, чаще бывает другая ситуация, когда завышенный резерв в спешном порядке приходится корректировать вниз. Или еще хуже — кусать локти, когда вещь, за которую предлагали хорошие деньги, не была продана из-за слишком высокого резерва. И если до кризиса где-то что-то у кого-то было дороже, то не надо тешить себя ложными иллюзиями на повторение чужого успеха шестилетней давности. В конце концов выигрывает тот, кто быстрее адаптируется к новым реалиям.

Редакция ARTinvestment.RU