В новом зале для предстоящих московских торгов «Российский аукционный дом» провел конференцию с участием делегации Национального синдиката аукционных домов Франции

• 

• 

• 

На конференцию «Будущее аукционных торгов в России: опыт Франции» в Гостином дворе французские гости приехали по приглашению «Российского аукционного дома» (РАД). Генеральный директор РАД, Андрей Степаненко в самом начале разговора объявил, что возглавляемое им открытое акционерное общество с участием Сбербанка в ближайшее время намерено сформировать Конфедерацию российских аукционных домов. Среди многих амбициозных задач будущего объединения — лоббирование изменений в законодательство, включая либерализацию процедур ввоза-вывоза. И как раз на этапе планирования появился смысл ознакомиться с опытом зарубежных коллег из SYMEV — национального синдиката аукционных домов Франции. Что оказалось весьма полезно.

Забегая вперед, скажу, что французы понравились. Формат не предусматривал обмена опытом, скорее это был плотный лекционный курс, но при этом — никакого снобизма, миссионерства и поучительных интонаций: получился добрый и вполне откровенный разговор о деньгах, персонале, затратах, экспертизе, внутренних проблемах рынка.

Да и какой тут может быть обмен опытом? Наши страны не сопоставимы ни по инфраструктуре, ни по традициям аукционной торговли. Во Франции аукционная система была сформирована в XVI веке королевской властью почти в виде монополии. И не сказать, что за четыреста лет ее логика как-то драматически менялась. Сейчас в стране работает около 400 аукционных домов (из них половина — члены синдиката). И о потенциале их модернизации свидетельствует, в частности, статистика, приведенная президентом SYMEV Эрве Шайеттом: только 46 процентов французских аукционов имеют свои сайты и лишь 14 процентов осуществляют онлайн-продажи.

В России же, по примерным оценкам, насчитывается около 30 аукционов, из которых лишь 5 работают на регулярной основе, а остальные проводят скорее ситуационные торги. По степени интернетизации нам у французов учиться нечему: сайты в той или иной степени пригодности есть у всех русских домов. Зато Франция дарит другой бесценный опыт — живой пример того, до чего доводит плотная опека государства. К чести гостей, они не стали приукрашивать французскую ситуацию. Месье Шайетт, напомнил, что в 1950-х годах Франция занимала первое место в мире по аукционному обороту. Страна исторически была аукционной сверхдержавой. Но спустя полвека искусственно комфортных условий (государство защищало свой рынок от конкуренции со стороны «сотбисов-кристисов») Франция откатилась на 4-е место в мире. Ее высокое налоговое бремя и сложное законодательство, создающее избыточную нагрузку на бизнес, стали европейской притчей во языцех. В итоге, как рассказал Эрве Шайетт, в Англии сейчас продают в 20 раз больше Пикассо и Матиссов, чем во Франции. А «сотбисы-кристисы» идут теперь по ослабленному европейскому аукционному рынку как бульдозеры.

Осознав опасность ситуации, французы были вынуждены пойти на существенную либерализацию рынка. Надеюсь, я правильно понял по синхронному переводу, что с 1 сентября 2011 года, по новому закону об аукционной деятельности во Франции, любой человек, имеющий диплом, может открыть аукционный дом без специального на то разрешения. Торговые площадки, по новым правилам, смогут продавать не только подержанные, но и новые вещи; расширится номенклатура позиций, допущенных к торгам. С молотка пойдут даже неимущественные права. Говорят, будут продавать всё — вплоть до доменных имен. Оптом и в розницу.

А вот знаменитое французское право следования (drouit de suite, обязательство выплачивать процент от суммы сделки художнику или его наследникам при публичной перепродаже работ) никуда не денется. Хотя, как говорят, и из-за него в том числе многие достойные вещи «убегают» на продажу в США. «Авторские отчисления» в размере до 3 процентов (там используется хитрая шкала, но не более 12,5 тысячи евро) полагаются только художникам из ЕС. То есть, в частности, на русских эти блага не распространяются. Впрочем, если «неевропеец» прожил в ЕС 5 лет, то такое право можно выхлопотать. По иронии судьбы право следования, призванное не дать авторам остаться в нищете, защищает художников главным образом уже благополучных, сложившихся. Потому что с работ дешевле 7 500 евро отчисления не производятся.

С практической работой обычного французского аукциона участников конференции ознакомил Клод Агют — управляющий директор хорошо известной в России аукционной фирмы Aguttes. 27 человек, занятых в его штате, успевают проводить около 3 торгов в неделю (на площадке Отеля Друо, которая обслуживает до 6 тысяч покупателей ежедневно). На антиквариате «Агют» зарабатывает 18–20 процентов прибыли, а на современном искусстве — 10–12 процентов. Рецепт успеха — специализация на среднем сегменте, потоке недорогих вещей, плюс массированная реклама. Причем рекламу дают не имиджевую, а именно прикладной направленности. Например, в фирменной газете Drouot берут по 10 страниц ценой в 1500 евро каждая. На каждой странице вмещают описания порядка 100 предметов. И эта реклама работает. Дополнительно они эффективно дают рекламу в американской прессе — за океаном тоже весьма жалуют неразорительные французские торги.

Много эмоций у русских участников вызвало выступление Жана-Мишеля Ренара, председателя Французской Национальной палаты экспертов-специалистов (может быть, потому, что еще свежи в памяти скандалы с книгой Партона и каталогом Базету). Сам эксперт по дорогим музыкальным инструментам, Ренар рассказал много интересного о традициях экспертизы в его стране: по его словам, во Франции любой человек, называющий себя экспертом, несет профессиональную ответственность и должен предоставлять гарантии. И все это серьезно, потому что в конфликтных ситуациях французские суды часто встают на сторону покупателя, а к словесным уловкам относятся строго. У нас как делается? Идут отговорки: «Это было только мое мнение, я ошибался и вообще не при делах». А во Франции мнение эксперта подразумевает его ответственность. По французским законам, экспертиза должна быть застрахована на 5 лет и эксперт несет солидарную ответственность с аукционистом. А если экспертиза частная, то срок страховки (если я правильно понял) увеличивается до 25 лет. Неудивительно, что практикующие эксперты вынуждены покупать довольно дорогую страховую защиту. Например, человеку, работающему с дорогими музыкальными инструментами, страховка может стоить около 10 000 евро в год (в зависимости от пакета страховых услуг). Но там и выплата по страховому случаю может составить несколько миллионов. А вот если эксперт допустил три ошибки, то в четвертый раз его просто никто не застрахует. В этом смысле система саморегулируется на уровне страховых компаний и не нужен никакой «список МКААД», как у нас.

Любопытно то, что 99 процентов экспертов во Франции — это не музейные работники, как у нас, а практикующие торговцы. Французские музейщики экспертизой занимаются неохотно, потому что часто не разбираются в ценах. А эксперт обычно выполняет и функцию оценщика.

Очевидно, российско-французское мероприятие, кроме просветительской, имело еще и маркетинговую цель. Так, 26 ноября 2011 изначально питерский «Российский аукционный дом» будет проводить свои первые аукционные торги в Москве. Так что у гостей конференции была возможность оценить новую роскошную аукционную площадку в Гостином дворе, которая действительно производит впечатление. Показалось, что даже французы позавидовали. РАД начал работать с искусством совсем недавно (он в основном успешно занимается недвижимостью). За прошедший год «Российский аукционный дом» лишь дважды провел торги с антиквариатом, суммарная выручка по которым составила 2,5 миллиона евро. Лиха беда начало. С другой стороны, чем позже начинает аукцион, тем меньше у него застарелых болезней и репутационных обременений. Все-таки рынок сейчас куда более цивилизован, можно работать на новом качественном уровне, в соответствии с принципом «береги честь смолоду».

Редакция ARTinvestment.RU