Об авангарде № 1, 2, 3 запросто
ARTinvestment.RU   07 июля 2020

Третий русский авангард — это хаотичное сборище художников, находящихся вне системы не только по обстоятельствам, но и по убеждениям, свободных в творческом выборе всего и объединенных только диким желанием работать (Лиза Плавинская)

Авангард — это тот мир, где художнику безусловно необходим враг. Причем враг как идеологический, так и визуальный.

Термин «авангард» уже для нас совершенно привычен, но в 1910-е годы он не был в ходу. Тогда чаще употреблялись слова, которые подчеркивали либо оппозиционность искусства — «левые художники», либо новизну искусства, его временной вектор — «будущники», «будетляне», «футуристы». Так было с первым и вторым авангардом.

Первый и второй авангард — это прежде всего реакция художественно-эстетического сознания на глобальный, еще не встречавшийся в истории человечества перелом в культурно-цивилизационных процессах, вызванный научно-техническим и социокультурным развитием второй половины XIX — первой половины XX столетия.

Третий авангард попал на самое острие всех мыслимых концепций — от миллионеров в президентах до пандемии, затронувшей полмира.

Авангард — это разнообразие языков и концепций: и индивидуальных, и коллективных. Чья-то индивидуальная стилистика очень часто становится групповой, у крупных фигур есть адепты, ученики. И всё вместе — это среда. Авангард, на удивление, для мирных, в общем-то художников, занимающихся своей профессией, мир жестких, практически политических заявлений. С определенной долей уверенности можно сказать, что авангард — это внезапное и резкое выражение художника при помощи слова, время ссор.

Историю русского авангарда тоже можно представить как историю ссор и взаимных подозрений. Владимир Татлин даже днем плотно занавешивает окна своей мастерской, потому что ему кажется, что Малевич подглядывает и крадет идеи.

Как писал Маяковский, «наш бог бег». Движение происходит в режиме постоянных открытий, и поэтому важно заявить свое первенство — «это мое, это я придумал», — чтобы инновацию не присвоили конкуренты. Заявить манифестным образом.

Авангард — время манифестов и деклараций. Художники пишут их, пытаясь объяснить свое искусство и обосновать свое главенство и в конечном счете свою власть. Слово — бойцовское орудие, иногда булава, иногда кувалда. Но при этом редкий художник умеет писать ясно.

Это тоже увязывается с общим состоянием дел в мире: ведь вся жизнь теряет определенность, устойчивость, разумность. В ней уже не работают законы классической механики, где действие равно противодействию. Теперь параллельные прямые непонятным образом сходятся.

Осознавая глобальность начавшегося перелома в культуре и цивилизации в целом, авангард принял на себя функции ниспровергателя старого, пророка и творца нового в искусстве. Авангардисты демонстративно отказываются от большинства художественно-эстетических, нравственных, духовных ценностей (прежде всего традиционной европейской культуры). Новые формы и способы художественного выражения в авангарде обычно сводятся к абсолютизации и доведению до логического завершения (часто предельно абсурдного с позиции традиционной культуры) того или иного элемента или совокупности элементов художественных языков, изобразительно-выразительных приемов искусств, вычлененных из традиционных культурно-исторических и художественных контекстов. При этом цели и задачи искусства видятся представителям различных направлений авангарда самыми разными. К характерным и общим чертам большинства авангардных феноменов относятся их осознанный заостренно-экспериментальный характер, революционно-разрушительный пафос, направленный на традиционное искусство и традиционные ценности культуры; резкий протест против всего, что представлялось их создателям и участникам ретроградным, консервативным, обывательским, буржуазным, академическим.

Третий авангард пошел совсем другим путем. «Искусство — это всё!» — это и слоган движения, и название галереи, долго и успешно путешествующей по миру, по новым и влиятельным ярмаркам. Смирившиеся и даже преуспевшие в мире буржуа художники (в общем смысле этого слова) создали необычный стиль, причем, что интересно, с использованием как обычных, так и самых современных технологий.

Объединяет третий авангард смешение и проникновение всех мыслимых стилей. Как, например, живопись и, наоборот, объекты и инсталляции связанных когда-то с кино художников: Валерия Полиенко, Лидии Витковской, Ивана Лунгина. Здесь общим оказывается не стиль, а скорее жизненный опыт. «Что для вас более важно в искусстве, — спросили у Валерия Полиенко, который еще и музыкант, — расширить границы или развить какую-то конкретную идею?» — «Сравнение Майка с Цоем тут особенно уместно. У Майка было расширение пределов допустимого. А Цой развивал свою тему».

Связь с другими искусствами прослеживается и у Ивана Лунгина. Стремление построить «историю» из всех своих произведений, включить элементы работы в кино, в театре, в медицине — отличительная черта Ивана.

Совсем другая судьба у Мюриэль Руссо. Парижская художница стала успешнейшей владелицей дизайнерских инициатив в Москве нулевых — десятых и в конце концов поселилась здесь навсегда.

— Есть ли что-то общее между москвичами и парижанами?

— Москвичи и парижане очень похожи. Нельзя сказать, что Россия для меня — чужая страна. Здесь я чувствую себя как дома. Вы любите «Трех мушкетеров» Александра Дюма не просто так. В наших характерах есть что-то общее, некие точки соприкосновения. Россия для меня выглядит как моя судьба. Мой папа был архитектором, однажды в детстве он подарил мне конструктор — нужно было собрать русскую избу. А от прабабушки мне досталась библиотека с огромным количеством книг русских авторов. Для меня ваша литература очень важна. Люблю Чехова, Тургенева и Достоевского. К сожалению, я всегда читаю их в переводе на французский.

Естественно, та же судьба не обошла и Армана Сируняна — когда-то актера и театрального режиссера, а теперь художника, дизайнера и галериста.

Денис Михайлов обращается к историям старинных мастеров в современном прочтении, не только используя их идеи, но и совмещая сюжеты Караваджо и Рубенса с сюжетами современного метро при помощи современных технологий акрила и маркера.

Лидия Витковская вообще отошла от привычных стереотипов и использует технологии будущего: «прозрачные экраны», печать на многогранных линзах и иммерсивных, игровых роботов.

Дмитрий Горячкин променял фотоаппарат на сварку и резку металла и теперь делает важные скульптуры, отдаленных родственников Джакометти и Родена. Он считает, что искусство просто обязано быть серьезным.

Андрей Рыбаков, наоборот, в свободных высказываниях при помощи живописи удовлетворяет потребность простой наблюдательности, не привязанной к суперсмыслам, довлеющим над ним в искусстве книги.

И наконец, экс-банкир, а теперь новый Гоген — Виктор Ореханов, считающий, что мир должен художнику, потому что художник более талантлив, чем мир…

… и Екатерина Шаркова, которая цепким взглядом реставратора выхватывает из реальности манки-предметы и наделяет их обожанием своей кисти.

В общем, в Третьем Авангарде нет ничего нового по сути — те же заигрывания с большим количеством визуального и необычного материала и «пробы пера» в разных видах искусства. Новое здесь — это отсутствие некого бунтарства, игра, скорее, с необычными и странными материалами, попытки показать буржуазное (в общечеловеческом понимании) искусство с новой и абсолютно будущей точки зрения.

Лидия Витковская

Все представленные работы можно купить на 23-м аукционе проекта «XXI век. Современное российское искусство». Куратор аукциона — искусствовед, критик, историк искусства Лиза Плавинская.