Все разговоры о том, что у нас нет антикварного рынка, что сейчас не время торговать, а нужно сидеть и ждать у моря хорошей погоды, — полная ерунда. Жить нужно сейчас, и работать нужно сейчас

Так уж совпало, а может, кто-то сильно постарался, но время проведения Салона пришлось на затишье в военных действиях. Про Донбасс давно не вспоминают, из Сирии мы вышли с победой, а в Карабах и/или Афганистан пока не вошли (и, даст Бог, не войдём). Так что вести с фронтов не мешали и не отвлекали, создавая иллюзию спокойствия. Ну, а что ещё нужно «бедному» антиквару? Конечно, тишина и спокойствие, всё остальное приложится. Так и слышу, как кто-то въедливый постарается поправить: мол, важнее не тишина, а клиенты с деньгами, и желательно с шальными, которые «жгут ляжку». Так-то оно так, только где они, шальные деньги? И мы плавно подходим к главному вопросу… Нет не о шальных деньгах, а о покупателях. Он есть, этот исчезающий вид человечества? В последние несколько лет складывалось впечатление, что всё — вымер. Остался только на уровне охотничьих небылиц: кто-то рассказывал, как встретил однажды матёрого покупателя, но так растерялся, что ничего не успел ему предложить. С тех пор так и идёт по следу, да никак не догонит. Все попытки прошлых лет, как-то приманить покупателя на Салон заканчивались неудачами. То парковка его вспугнёт, то обвал рубля, а то прикорнёт, родимый, с усталости, да так крепко, что никакая реклама его не добудится. Так и пустовали коридоры ЦДХ увешанные антиквариатом.

И вдруг…

И вдруг на вечерний приём 40-го Салона пришло непривычно много народу. И дело даже не столько в количестве, сколько в качестве. Народ оказался хороший, любопытный, и всё про цены узнать норовил.

И это был первый хороший сигнал.

• 

Второй хороший сигнал прозвучал в понедельник, когда неожиданно для всех залы не опустели. То, что на открытие, худо-бедно приходят, — это понятно, а вот дальше, на неделе, — это уже что-то новенькое. Но так оно и было. Этот Салон отметился именно хорошей посещаемостью, как новыми покупателями, так и подзабытыми старыми, которых уже было списали в утиль. А зря. То ли действительно мы притерпелись к кризису, про который, к слову, во всех разговорах я не слышал ни разу. То ли пресловутое импортозамещение начало приносить свои плоды, то ли… Да ладно, не будем утруждать себя странными рассуждениями в стиле правительства. Всё понятно: успех сегодня — это адекватные времени цены. Всё? Нет, не всё. К адекватным ценам обязательно должен прилагаться качественный материал. И он был в этот раз. От Поленова-Саврасова-Айвазовского до Малевича-Гончаровой. То есть было на что посмотреть. А цены? Цены по-разному, и лучше всего перефразируем классическое определение. Богатые стали богаче, в нашем случае высокие цены устремились в космос (и стали даже не фантастическими, а шизофреническими), а бедные… нет, не беднее, а, скажем так, ходовой ценовой диапазон стал адекватным. Адекватным и практически массовым. Культурные ценности стоимостью $4 000–5 000 в большинстве своём предлагались по абсолютно правильным ценам. Например, хорошую акварель Фонвизина при мне купили как раз за $3000, а хорошего Слепышева не купили за $5 000 потому, что такого размера должен был стоить три. Одним словом, продажи в этом ценовом диапазоне были практически у всех. Следующий массовый уровень — до $50 000, точнее, $15 000–25 000. Здесь тоже по одной-двум сделкам было у большинства участников. Конечно, и в этом месте я услышу: тю, да разве это успех? Бывало, и по 10–15 таких картиночек уходило со стенда за Салон. А вы двум обрадовались. — На это можно только съязвить: «Кому жемчуг мелкий, а кому щи жидковаты». Так что мы не будем уподобляться ворчливым старожилам, а порадуемся хоть и малому, но массовому успеху.

• 

Это всё хорошо, но были ли серьёзные покупки, спросит меня настоящий покупатель. Что вы тут про какую-то мелочь всё пишете. Вы про серьёзные суммы пишите. Вот в этом месте уже я спрошу читателя: а какие цены считать серьёзными? Например, цену в $850 000 за среднего Коровина можно считать серьёзной? И это при том, что за последние два года ни на одном аукционе, включая Sotheby’s и Christie’s, цены не поднимались выше $150 000 $. А цену на Крачковского в $650 000 можно считать серьёзной? Когда его рекорд на Christie’s в 2007 году был $350 000. При таких ценах бессмысленно даже торг начинать, и не мудрено, что ничего из подобного продано не было. А вот там, где цены были адекватными, продажи были, и по $100 000, и по $250 000. Да, конечно, антиквары при этом сетовали, что норма прибыли стала не та, что, для того чтобы эти сделки состоялись, пришлось ужаться до невозможности. Ну, а что делать? Покупатель сейчас прекрасно понимает, что ситуация плохая и ею надо пользоваться и стремится купить очень хорошие вещи по очень выгодной цене. Фраза в заголовке «Если завтра война» не зря там появилась — именно это настроение превалирует над остальными и качественно отличает нынешнее положение дел.

• 

Подытожим.

Салон состоялся, и это хорошо. Посетители пришли, и это тоже хорошо. Продажи были, и это тем более хорошо. Так что все разговоры о том, что у нас нет антикварного рынка, что сейчас не время торговать, а нужно сидеть и ждать у моря хорошей погоды, — полная ерунда. Жить нужно сейчас, и работать нужно сейчас, а кто смел тот и…

Конец?

Нет, не конец, вот вам зарисовка на сладкое.

Третий этаж спускается на второй и продолжает теснить там живопись. И соседство фарфорового Сталина почти что в рост с европейскими натюрмортами хоть и выглядит комично, но уже не вызывает удивления. Что делать, такое время. И кстати, когда я в последний день Салона не увидел фарфорового Сталина, то внутренне ахнул: «Да неужели, продали отца родного (кстати, не дёшево: $30 000 хотели за него)»! Но нет, обошлось, не продали, просто раньше времени упаковали.

Сам третий этаж окончательно определился и предлагает исключительно ДПИ, фарфор и иконы.

Так что всё хорошо. Как ни неожиданно это прозвучит.

Редакция ARTinvestment.RU