Британский судья, ведущий дело по иску Вексельберга к Christie’s, согласился с сомнительной подлинностью работы «Одалиска», приписываемой Кустодиеву

• БОРИС КУСТОДИЕВ
  (приписывалось) Одалиска. 1919
  Холст, масло. 34,8 x 47,7
  Оценка аукциона (эстимейт): 180–220 тысяч фунтов
  Цена продажи: 1,68 миллиона фунтов
  Christie"s. 30.11.2005

Вечером в пятницу информационные агентства напомнили о затянувшейся интриге: британский судья, ведущий дело по иску Виктора Вексельберга к Christie’s, согласился с сомнительной подлинностью работы «Одалиска», приписываемой Кустодиеву. Bloomberg.com пишет, что аукциону присудили все-таки вернуть деньги за картину. Будет ли «Кристи» оспаривать решение — пока неизвестно. Но вполне вероятно, что окончательная точка в деле еще не поставлена.

Тем не менее значение уже этого вердикта для рынка русского искусства не стоит недооценивать. Процесс, инициированный Вексельбергом, является знаковым во взаимоотношениях российских покупателей с ведущими мировыми аукционами. Раньше в таких случаях с аукционами все проходило по-тихому: и возвраты (они были, и их было не мало), и отказы в возврате (их тоже было не мало). И вот как раз в случае отказа покупателям было довольно сложно добиться правды. Русские экспертизы британцам не указ (и тут мы можем винить преимущественно самих себя за дискредитированную экспертную практику). Имена же собственных экспертов, чье мнение для них является решающим, аукционы не называли (мы спрашивали несколько раз). Претензии могли рассматриваться годами, а гарантийный срок у этих аукционов — 5 лет. Потом формально взятки гладки.

При рассмотрении сложных случаев создавалось впечатление, что первостепенное значение для британцев имели не экспертизы, а провенанс, в том числе зафиксированная история продаж вещи. И в этом смысле «Одалиска» стала как раз таким сложным случаем.

Дело в том, что хвосты этой истории тянутся по меньшей мере с конца 1980-х. Первое аукционное упоминание об «Одалиске» относится не к 2005 году (когда она и досталась Вексельбергу), а к 1989-му, когда она была продана на том же Christie's за 18 тысяч фунтов плюс комиссия. Получается, после 15 лет владения ее сдали в тот же аукционный дом. И отказать в приемке, вероятно, было уже очень сложно. Да и не было вроде бы формальных оснований для суровых подозрений.

2005-й — это год бурного подъема на рынке русского искусства. Разгар бума, когда сметали все за безумные деньги. Поэтому, когда холст Кустодиева с оценкой в 180–200 тысяч фунтов вдруг ушел на торгах с 10-кратным превышением эстимейта, никого это сильно не смутило. Знающие люди разве что пожали плечами. И в самом деле, обратите внимание: картина эта очень скромного размера, да просто маленькая — 35 см в высоту. А Кустодиев — не такой сверхдорогой и редкий автор, чтобы отдавать за обнаженную 1,68 миллиона фунтов с учетом комиссии (в пересчете больше 3 миллионов долларов). По моему мнению, на тот момент рациональная цена за подлинную вещь такого класса должна была составлять около 400 тысяч долларов. Возможно, именно поэтому об иске и его предмете на рынке сложились два противоположных мнения.

Первое мнение — вещь не подлинная. Помимо экспертиз, подозрения усиливали известные рисунки-прототипы. Такое часто свидетельствует о компиляционном характере композиции — когда поддельщики комбинируют на фальшивке несколько характерных сюжетов, поз, предметов антуража и пр. с подлинных работ. Находили в картине и анатомические небрежности, не характерные для Кустодиева. Вплоть до того, что в буквальном смысле обсуждали, откуда у одалиски ноги растут. Повторяться не стану: об этом интересно почитать на нашем форуме.

Второе мнение по поводу картины Вексельберга — вещь подлинная, но неудачная, да к тому же за нее слишком сильно переплатили. Дескать, отсюда и природа иска: нужно было железное обоснование для возврата. В пользу этой версии свидетельствует, в частности, странное упорство Christie's. У аукциона должны были быть железные аргументы в свою пользу, раз уж тему возврата мусолили почти пять лет. И лишь когда гарантийный срок аукциона близился к завершению — последовал иск как вынужденная защитная мера.

Первое решение английского суда для многих стало неожиданностью. Надо же… в пользу русских. Такое же удивление, вызвало бы положительное решение, принятое в Москве против какого-нибудь «Билайна» в пользу какого-нибудь бизнесмена, да еще и с эстонским паспортом. И пусть английский судья выразился не шибко решительно —согласно Bloomberg, он использовал формулировку «the work of someone other than» Kustodiev (букв. «работа кого-то, кто отличается от Кустодиева»), но решение принято.

Кто от него выиграл? Парадоксально, но складывается впечатление, что в этой ситуации все должны либо оказаться в плюсе, либо остаться при своих.

Первый выгодоприобретатель — сам Вексельберг. В начале истории он сильно проигрывал в информационном и репутационном плане. Но, не побоявшись стать мишенью для насмешек, олигарх ввязался в бой и вышел победителем в суде. Вероятно, вернет все деньги. И если раньше его приводили в пример как коллекционера, который замучался пыль в судах глотать, то теперь Вексельберг — покупатель, который смог засудить Christie's на его территории.

У Christie's тоже не все так плохо. С дома сняты обвинения в халатности; в худшем случае его эксперты добросовестно заблуждались, значит, их аргументация по Кустодиеву была не так уж слаба. Очевидно, Christie's не посыпал голову пеплом, а использовал суд как трибуну для обнародования своей позиции. В подтверждение подлинности приводились чуть ли не фотографии с ранних выставок, на которых видна эта работа (только не помню, чтобы они публиковались в прессе). Не удивительно, если теперь множество людей будут придерживаться версии, что это просто «неудачная вещь, за которую сильно переплатили». А в целом ситуация, скорее всего, так и останется в народной памяти в статусе «то ли он шапку украл, то ли у него шапку украли».

Что касается денег, то сколько там нужно будет возвращать Вексельбергу? Около 5 миллионов долларов? Ну, так за более чем 10-летнюю практику русских торгов Christie's, по грубой оценке, заработал порядка 80 миллионов долларов на комиссионных. Это только на русском сегменте. А с учетом переключения наших олигархов на импрессионистов и модернистов — так и гораздо больше. Так что потенциальная сумма возврата Вексельбергу им как слону дробина.

А еще в начале процесса была версия, что в случае победы Вексельберга откроется окно для множества подобных исков от россиян. Мерещился «ящик Пандоры»: английские суды работают по прецедентному праву, и стоит возникнуть прецеденту, как появится какая-то схема принятия решений...

В том, что аукционы завалят исками, я сильно сомневаюсь. Далеко не у всех есть неограниченные ресурсы, как у Вексельберга, а суды — вещь сильно изматывающая. Плюс есть всего 5 лет гарантии, в которые сложно уложиться. Так что большинство «ситуаций» будут либо «списаны в убыток», либо решатся полюбовно, как раньше.

Кто еще выиграл в этом процессе? Эксперты. Русские экспертные институции хотя бы частично «отыграли падение», случившееся в прежние периоды. И то, что наши местные экспертизы, вероятно, повлияли на решение английского суда, безусловно положительный сигнал.

Кто точно выиграл от ситуации больше всех — так это русские коллекционеры. Особенно начинающие. Предупрежден — значит, вооружен. Кто-то из неофитов, возможно, излечится от «детской болезни» под названием «на мировых аукционах не продаются подделки». Кто-то решит, что, прежде чем нырять, надо научиться плавать, и придет учиться — например, прослушает семинары ARTinvestment.RU. Со временем многие поймут, что выбирать и эксперта, и предмет нужно самому, а не перепоручать это слепо консультантам. В свою очередь опытные покупатели смогут надеяться, что свои права в сложных ситуациях можно будет защитить в британском суде.

В общем, не все так безнадежно. Если, конечно, не испугаться шумихи и за ценой не постоять.

Получается, единственный, кто вызывает сочувствие в этой ситуации, — это сам Борис Кустодиев. В ходе процесса в качестве аргументов было вытащено слишком много «грязного белья». Дефекты «Одалиски» защищали и многочисленными сравнениями с другими подлинными, но слабыми работами художника. Вспоминали и его сложные жизненные обстоятельства (Кустодиев страдал туберкулезом позвоночника и много лет был прикован к инвалидной коляске), принуждавшие его к созданию проходных вещей. Можно себе представить, насколько безжалостной к памяти художника была аргументация экспертов в суде. Но тут уж, как говорят на языке ответчика, — no country for old men.

Редакция ARTinvestment.RU