«Чарующая прелесть рисунков Львова…», — писал критик о работах еще очень молодого автора. На AI Аукционе выставлен холст уже зрелого мастера, с развитой творческой манерой и неповторимым чувством свободы

Пётр Иванович Львов родился в 1882 году в Тобольске.

Говоря о выставке «Мир искусства», которая состоялась в 1916 в Петербурге, известный художественный критик и знаток искусства Николай Пунин обратил внимание на творчество молодого художника Петра Львова: «Чарующую прелесть рисунков Львова я не хочу объяснять ни методом художника, ни вообще какой бы то ни было манерой — все дело в отношении и в любви, но я должен указать на то, что этот подлинный живой талант один из первых открыл себе путь к интимной и свободной работе, не носящей импрессионистского характера... Даже солнечные пятна в освещенной солнцем комнате он сумел передать чистой формой без игры светотени. Рисунки Львова так полновесны по своей фактуре, в них карандаш сделал все, что он мог сделать в руках Львова и при его художественной организации — скрытое большое мастерство, большая школа!» (Н. Н. Пунин. Рисунки нескольких «молодых»// Аполлон, 1916. № 4-5. С.5).

Особенно ценным Николай Пунин считал саму манеру Львова, в которой начисто отсутствовала манерность, внешний блеск и всякая повествовательность.

Львов учился в Московском училище живописи ваяния и зодчества у С. А. Коровина, В. Н. Бакшеева, С. В. Иванова (1898–1904), затем в Петербургском Высшем художественном училище при ИАХ у Д. Н. Кардовского, Н. С. Самокиша, в мастерской Ф. А. Рубо. Посещал частную студию Я. Ф. Ционглинского.

Как вспоминает сам художник, наибольшее впечатление на него производил Ян Францевич Ционглинский, живопись которого, как и вся преподавательская деятельность, окрашена яркой эмоциональностью и искренностью. Это всегда привлекало к нему учеников, среди которых были Е. Е. Лансере, И. Я. Билибин, М. В.Матюшин, Е. Г. Гуро, Л. А. Бруни и П. Н. Филонов и др. Часть мастерской занимал рояль, на котором во время занятий Ционглинский играл Шопена, Шумана или Листа, считая, что музыка способствует восприятию самых тонких красочных оттенков. (М. Гуренович. Ян Ционглинский: Петербужский живописец с сердцем Шопена // Наше Наследие, 2008. № 86).

Возможно, такой подход к преподаванию оставил след в душе молодого начинающего художника, которого в прессе впоследствии всегда будут характеризовать как «художника высокой чистоты и искренности».

В своих воспоминаниях Львов отмечает влияния, которое на него оказало творчество тех или иных мастеров, в частности Коро и Писсарро: «Его [К. Коро] “Порыв ветра” и “Песчаная местность” надолго закрепились в моем художественном сознании, по особенно меня поразил своеобразием фактуры и необычайной утонченностью передачи Писсарро своей “Улицей Большой оперы”, которую я впервые увидел на выставке картин тогдашнего московского коллекционера Брокара» (РГАЛИ, ф. 681, оп. 1, ед. хр.1492).

Еще одним источником, оказавшим не менее сильное влияние на художника, были работы французов-импрессионистов, которых ему удалось изучить при содействии товарища по московскому Училищу живописи художника М. Ф. Ларионова, имевшего доступ в собрания Щукина и Морозова, в те годы еще не открытые для широкой публики: «Особенно запечатлелись в этих собраниях работы Ренуара и “Автопортрет” Сезанна» (РГАЛИ, ф. 681, оп. 1, ед. хр.1492).

С 1924 по 1928 Львов жил и работал в Москве. Он был приглашен преподавать во ВХУТЕМАСе-ВХУТЕИНе и получил жилье во вхутемасовском доме на Мясницкой, 21. В разные годы жильцами «дома ВХУТЕМАСА» были поэты Николай Асеев и Алексей Кручёных; художники Леонид Пастернак, Лев Бруни, Владимир Татлин, графики Владимир Фаворский и Петр Митурич…

С последним Львов был очень дружен, и в 2010 галерея «Ковчег» показала выставку, посвященную творчеству Петра Митурича и Петра Львова, с говорящим названием «Соседи». «Мои милые соседи Львовы, у которых я часто проводил время, — позднее запишет П. Митурич в воспоминаниях. — У нас с Петром Ивановичем были общие интересы и постоянные споры по искусству». Часть квартиры на девятом этаже была переоборудована под мастерскую Митурича; Львов с семьей жил за стенкой. Иногда Митурич стучал кулаком в стену и кричал: «Петр Иванович, приходите чай пить!» Тогда Львов должен был спуститься на улицу, обойти по двору корпус и подняться на девятый этаж. Впрочем, случалось и обратное. «Вчера меня кормили (у Львовых), потом мы рисовали оперного певца, а потом пришел Истомин и повел меня в цирк», — напишет Митурич в письме жене Вере Хлебниковой в 1926 году (kovcheg-art.ru).

Часто из окон своей квартиры на Мясницкой художник наблюдал за жизнью города, используя мотив крыш, московских улиц и переулков в своих картинах. В эти годы появился новый взгляд на городской пейзаж, который шел в разрез с петербургской традицией.

Для многих пейзажей этого времени характерен диагональный ракурс, как бы приглашающий зрителя вглубь пространства, зайти в него, как за кулисы. В пейзажах художника, как правило, отсутствует разделение на изобразительную часть и фон, каждый фрагмент поверхности участвует в создании насыщенной среды. Пластически-живописная структура рисунка, тональное единство и строгая сдержанность цвета — характеризуют живопись мастера этого времени. («Вид на “Дом России”», 1924–1928; «Вид на Рождественскую улицу», 1924–1928; «Москва. Мясницкая улица», 1928).

Полотно «Крыши. ВХУТЕМАСа и Главпочтамта» обращает на себя внимание монументальностью образа, обобщенностью формы и нескрываемым восхищением городом. Быстрая, легкая манера письма близка музыкальным ассоциациям. Работа экспонировалась на персональной выставке мастера в Ленинграде в 1989.

Скончался Пётр Львов в Перми (тогда носившей имя Молотов) в 1944 году.

Алексей Смирнов, специально для AI