Как способ делать деньги из ничего современное искусство себя уже зарекомендовало. Фантастические удачи и грандиозные провалы, визионерство и риски, полный восторг одних и агрессивное неприятие других — все смешалось в contemporary art

Делать деньги из ничего. Интерес и настороженность — вот естественные реакции, которыми встречают зрители современное искусство. Дальнейшее знакомство может перерасти как в искреннее восхищение новым и смелым, так и в агрессивное его неприятие. Одни платят за экстравагантные произведения фантастические деньги, а другие пытаются привлечь художников и кураторов к уголовной ответственности. С современным искусством всегда сложно. Ведь нет еще ни того расстояния, на котором все видится лучше, ни устоявшихся временных границ, точных критериев и трактовок. Скажем, на каком основании одну из ключевых фигур в русском послевоенном искусстве Илью Кабакова хочется отнести к современному искусству, а назвать послевоенного классика, ныне живущего модерниста Джаспера Джонса современным художником уже язык не поворачивается? Только лишь потому, что Кабаков собирает тысячи посетителей, выставляется в «Гараже» Дарьи Жуковой, по-прежнему «зажигает», в то время как старик Джонс давно почивает на лаврах классика? Начать так «сортировать» — и через минуту погрязнешь в исключениях и натяжках.

Может, вообще не вдаваться в терминологические споры? Например, сразу договориться, что к современному искусству в данном материале будут относиться работы художников, чей творческий расцвет произошел в последние двадцать лет. Двадцать — потому, что многие работы 30-летней давности живут уже практически по антикварным законам, не дожидаясь положенной 50-летней выдержки. К тому же, если идти не от истории, а от жизни, то получится гораздо проще: современное искусство — это то, что продается на Phillips de Pury, за исключением послевоенного модернизма. Чем не определение? Тогда хоть с оговорками, но многое в логике сойдется. Тем более что именно эту «аукционную обойму» художников обычно и имеют в виду, когда идет речь об инвестициях в современное искусство.

Надо сказать, что право на долгосрочный инвестиционный статус современному искусству приходится постоянно отстаивать. Многие опытные коллекционеры антиквариата относятся к вложениям в современное искусство скептически, справедливо указывая на неопределенности и высокие риски. Дескать, покупать произведения современного искусства можно и интересно. Никто не спорит даже с тем, что ряд из них может драматически вырасти в цене. Но, тем не менее, говорить профессионально об инвестициях применительно к современному искусству нельзя, так как для этого нужен совершенно другой уровень предсказуемости и устоявшиеся правила игры.

С предсказуемостью на рынке современного искусства действительно не все гладко. Ценность часто определяется мифологией и пиаром, а это не надежная основа. Угадать правильного художника, конечно, не совсем уж «спортлото шесть из тридцати шести», но где-то близко. Да и цена «лотерейного билета» довольно высока. Есть масса примеров, когда популярные и модные художники блистали несколько лет, а потом покидали и рынок, и историю искусства. По разным причинам: одних — как неудавшиеся проекты — «позакрывали» маршаны, другие «сдулись» в силу объективной бескрылости, третьи несправедливо вываливались из «обоймы» по какому-то роковому стечению обстоятельств. Теперь их знают разве что специалисты.

Много вопросов вызывает спекулятивность ценообразования на произведения современного искусства. Когда цены растут на 500 процентов в год, а за работы полного сил художника платят десятки миллионов долларов, то возникают подозрения в каком-то масштабном пузырящемся плутовстве.

Ну и, наконец, инвестиции подразумевают не только покупку, но в большей степени способность к выгодной перепродаже, причем многократной и в условиях ликвидного рынка. На рынке современного искусства часто и успешно проходят первоначальные покупки — этакие IPO, а как будут котироваться эти работы в среднесрочной исторической перспективе, не понятно. Нет убедительной аукционной истории и статистики перепродаж, которая легко доступна для антикварных произведений. Потому ряд коллекционеров и посмеиваются: купить-то не сложно, тем более задорого, да вот только как потом продать?

Но есть и другая логика, и другая статистика. Подсчитано, что у 2007 году оборот произведений современного искусства только на публичных аукционных торгах (а для контемпорари-арта это не главный канал продаж, им занимаются преимущественно галереи) вырос на 37 процентов по сравнению с прошлым годом и составил 15 миллиардов долларов. Такие данные, со ссылкой на агентство «Циклоп», приводит французский журнал «Тражектуар». В интервью этому изданию президент аукционного дома Phillips de Pury (специализирующегося на торгах только современным искусством), светящийся бизнес-счастьем Симон де Пюри делится другими впечатляющими результатами: в 2007 году оборот его аукциона увеличился на 125 процентов и достиг 308 миллионов долларов, а только в третьем квартале 2008 года — еще плюс 95 процентов. Эти цифры напрямую не говорят об инвестиционной привлекательности, но свидетельствуют о других важных вещах. Например, о том, что в контемпорари-арт сейчас самая жизнь, а пестрота предложения и динамика цен стали настоящим афродизиаком для покупателей.

Анекдот из блогосферы: зачем покупают современное искусство?

Галерист Марат Гельман рассказывает в своем дневнике http://galerist.livejournal.com:

Есть такой тип людей, которым не просто не нравится современное искусство в целом, — они уверены, что оно в принципе не может нравиться никому. У меня они, например, спрашивают: «Скажите честно, а какие картины у вас дома? Ведь не может быть, чтоб тех же художников, что в галерее. Жить ведь хочется среди настоящего искусства». Они часто придумывают «рациональные объяснения», почему тот или иной вполне вменяемый человек «делает вид, что ему все это нравится».

Илья Кабаков рассказал сегодня занимательную историю из семидесятых. Какой-то иностранный коллекционер, важный музейный функционер, решил купить его работу. Для этого, по правилам того времени, он написал в соответствующий отдел МОСХа и приложил фото работы. Илью тут же вызвали на собрание, где начальница этого международного отдела начала выступление так: «Как вы думаете, зачем он покупает Вашу работу?».

— Ну, может, она ему понравилась, — отвечает Илья.

— Ха-ха. Вовсе нет. Он ее покупает ради тоста. Он сейчас у вас ее купит, повесит у себя дома, в Голландии, пригласит гостей на ужин и во время перемены блюд скажет, указывая на Вашу, с позволения сказать, картину: «Посмотрите, друзья, какое г-но делают в Советском Союзе, и как хорошо, что мы живем в Голландии, а не там. Выпьем за это».

Почему сегодня так хорошо покупают современное искусство? Логика коллекционеров и покупателей «для души» вполне понятна. Это просто интересно, это искусство сегодняшнего дня, провокативное, агрессивное, созвучное высокому темпу жизни. Покупатели справедливо чувствуют себя открывателями чего-то нового. Плюс покупают работы модные и престижные. Ведь о создателях этих произведений пишут таблоиды, гудят газеты, они становятся темами репортажей светской хроники — значит, и владельцам будет чем похвастаться на вечеринках. Есть, конечно же, и те, кому мало дела до соответствия идеалам престижного потребления, которые ценят в современном искусстве чувство сопричастности времени, пребывание с художником в единой системе координат. Важно и то, что с современным художником сохраняется возможность общения: и прямого информационного обмена, и через интервью, публикации в прессе — все интереснее, чем глотать пыль старых монографий. Для покупателей (и не только новичков) важно, что рынок современного искусства почти свободен от подделок. Они хоть и бывают, особенно в сфере тиражных работ (вспомним, как подделывают Дэмиана Херста), но встречаются слишком редко и разоблачаются на раз — не в пример антикварному рынку. Опять же в отличие от антикварного, на рынке современного искусства гораздо лучше обстоят дела с ассортиментом. Нет дефицита, не нужно охотиться за подходящей вещью десятилетиями. Если на антикварных аукционах мирового класса коллекционеры привыкли видеть в стринге, скажем, три или четыре безусловных шедевра (для одного аукциона это норма де-факто), то на тематических аукционах современного искусства коллекционер с визионерским даром может купить десятки выдающихся работ — которые потом тоже назовут шедеврами, при условии что «карта ляжет» и карьера художника в дальнейшем сложится успешно. Ну и, наконец, для ловцов удачи рынок современного искусства обладает одним убийственным аргументом: на нем действительно возможны «лотерейные» варианты сверхудачных инвестиций с нормой прибыли в сотни процентов годовых. Работы Рубенса, Пикассо и Шагала при всем желании не способны дорожать на 100 процентов в год. А работы современного художника, особенно в статусе «восходящей звезды», могут дорожать и заметно большими темпами.

За примерами далеко ходить не нужно. Возьмем основных ньюсмейкеров в области мирового современного искусства. Сейчас выделяются две топовые ультрамодные фамилии: Джефф Кунс и Дэмиан Херст. Обоими восхищаются. Обоих же готовы разорвать на куски.

Скандальный Кунс выставляется в Версале и удерживает аукционный рекорд за свою большую металлическую скульптуру «Цветок из воздушного шарика (Пурпур)», которую летом 2008 года продали на Christie’s за 12,92 миллиона фунтов (почти 25 миллионов долларов). Продали, кстати, люди, которые сами купили ее в 2001 году за 1,1 миллиона долларов. Посчитали? За семь лет рост в 25 раз.

В свою очередь, Херст только что провел при поддержке Sotheby’s суперудачный аукцион своих работ, собравший около 200 миллионов долларов. В частности, бык в формалине «Золотой телец» ушел на нем за 18,6 миллиона долларов. Запомните эту цифру. Хотя сопоставимые результаты в его «портфолио» уже не являются чем-либо из ряда вон выходящим.

Теперь смотрим рейтинг молодых художников — авторов самых дорогих работ, составленный для интереса аналитическим ресурсом artpice.com в 2004 году. Четыре года прошло — как вчера было! И что мы видим? Херст занимает третью строчку в десятке, как владелец рекорда аж в 1,05 миллиона долларов за одну из своих инсталляций (как водится, с костями, скелетами животных). Посмотрим, а как чувствовал себя Джефф Кунс? Оказывается, очень просто: нынешнего рекордсмена тогда вообще в десятке не было. Первую же строчку в топ-10 тогда, в 2004-м, занимал Жан-Мишель Баския с огромным холстом, проданным за фантастические (как тогда казалось) 5 миллионов долларов. Теперь вещи Баскии регулярно продаются за цены около 10 миллионов долларов. Впрочем, пример именно этого художника куда менее показателен: он умер давно и молодым, поэтому рынок его работ фиксирован и ценообразование формируется по «антикварным» законам.

Конечно, подобные ценовые прорывы могли случиться только в современном искусстве. Цены на работы признанных «антикварных» художников первой величины растут все-таки меньшими темпами (правда, русское искусство дорожало почти пять лет с темпами около 100 процентов в год). Зато антикварная живопись не вызывает у инвестора вопросов о том, с чем он имеет дело, — с шедевром или продуктом «пиара», объективно оцененной работой или «пузырем».

Каждый выбирает свое: у кого-то дух захватывает от раритетного «остина», а кто-то уверенно купит новую статусную «феррари». И те и другие получат удовольствие, а уж с инвестиционным потенциалом  — как повезет.

Ссылки по теме:

Самые дорогие работы ныне живущих художников

Илья Кабаков — № 9 в рейтинге русских авторов самых дорогих работ

Рынок искусства глобализировался. Интервью с Симоном де Пюри. Перевод LCR

Цены на современное искусство. Перевод редакционной статьи в веб-журнале Who’s who in international ar». Перевод LCR

Искусство (современное) делать состояние из ничего. Перевод LCR из «Лё Монд дипломатик»

Александр Соловьев