Немыслимое предвидеть нельзя. В категориях инвестиционной логики цены, предопределенные уровнем выставленных вещей, конечно, ожидались высокими. Но чтобы настолько…

Ну что тут сказать… Шварцман — 192 тысячи фунтов (верхний эстимейт 60 тысяч фунтов). Вейсберг — 186 тысяч фунтов (с 6-кратным превышением верхнего эстимейта). Целков — 126 тысяч фунтов (4,6 фунта за квадратный сантиметр полотна¹). До предела напряженные эмоциональные цифры. Получается, в долларах Шварцман и Вейсберг — под 400 тысяч. В пять раз выше рынка. Точнее, рынка, существовавшего до 15 февраля 2007 года. До аукциона Sotheby’s «Современное русское искусство».

Немыслимое предвидеть нельзя. В категориях инвестиционной логики цены, предопределенные уровнем выставленных вещей, конечно, ожидались высокими. Но что настолько… За месяц до торгов очевидным шедеврам D ставил ценовой «диагноз» нередко вдвое выше максимального эстимейта. А фактическая цена получилась втрое, вчетверо выше. По иронии судьбы, точнее всего мы «угадали» там, где обоснованный прогноз было дать трудно. По творчеству Тимура Новикова нет статистики, однако итоговая цена его «Белой ночи» (36 тысяч фунтов) разошлась с прогнозной лишь на тысячу.

А картину, собравшую самую высокую цену, D, признаться, вообще не отметил в числе «хайлайтов». Евгений Иосифович Чубаров, 1934 года рождения. Трехметровая вертикальная абстракция без названия периода 1992–1995 годов. 288 тысяч фунтов — более полумиллиона долларов. Правильное место для такой вещи — в современном выставочном зале с пятиметровыми потолками. Она не войдет даже в «элитку», а если бригаде грузчиков и удастся ее занести, то она затмит все вокруг. Чтобы понять это, достаточно до 1 марта успеть на выставку «От иконы до Fuck’d: создай свой музей» в Галерее Гари Татинцяна. На стене справа висит технически очень похожая трехметровая абстракция Чубарова, только заметно лучше. Исполин того же 1992 года. Еще месяц назад на открытии Гари поинтересовался, что из его коллекции понравилось больше всего? Я выбрал его Джорджа Кондо, а он как-то таинственно обратил внимание на своего Чубарова. Словно предчувствовал что-то или знал?

Разберемся, а кто это — Чубаров? В 1999 году групповая выставка в еще нью-йоркской галерее Татинцяна, в 2004-м — «персоналка» в Русском музее. Приходилось встречать у критиков сравнения энергетики Чубарова и Джексона Поллока, и Виллема де Кунинга. Очевидно, сравнения слишком уж смелые, на грани натянутости. С другой стороны, сказать, что абстракции Чубарова «дутые» и неинтересные, тоже нельзя. Да, технически это ювелирная работа, что, конечно, входит в противоречие с духом сиюминутной ярости абстрактного экспрессионизма. Тем не менее энергетика картины не кажется «искусственной», а вещь — откровенно коммерческой. Это плюс. Но объясняет ли он ценовой результат?

Тут сложно. Знаете, сколько картин Чубарова было продано до февральского Sotheby’s на аукционах? Ни одной. Эта безымянная абстракция 1992 года — первая запись в аукционной статистике художника на artprice.com. Известно, что такой свой экспрессионистский стиль художник нашел только в 1990-е годы. До этого его работы нередко оставались в рамках фигуративного жанра, хоть и были довольно самобытными. Сохранились свидетельства, что в 1970-е годы в его мытищинскую мастерскую приходил Кабаков и был поражен смелостью замыслов художника, увидев башкирские тотемы (художник родом оттуда) и шаманскую мистическую графику. Монументальные же вещи, по некоторым источникам, художник начал создавать лишь в Берлине, где работал с 1990-х годов. Воспринимать Чубарова как шестидесятника многим покажется сложно, да и странно — уж больно не из той он «обоймы». Он давно оставил атмосферу шестидесятых (чего не стали делать остальные представители «другого искусства»). Его художественный язык стал слишком современным. Сегодня в портфолио Чубарова есть не только трехметровые холсты, но и видео, и акустические инсталляции, создающие мультимедийную абстрактную среду. И еще есть красная цифра в 228 тысяч фунтов, которая, при всех сомнениях, останется мощным галерейным аргументом, таким же как миллион Краснопевцева.

ЭРИК БУЛАТОВ. Революция-Перестройка. 1988. Холст, масло. 200 × 200. Оценка аукциона (эстимейт): 80–120 тыс. фунтов. Прогноз D: 60 тыс. фунтов или not sold. Цена продажи: 198 тыс. фунтов. Sotheby’s. 15.02.07. Лот № 76

Доведись выбирать главное событие февральских русских торгов, основной сенсацией назвал бы не Чубарова. И не горби-соцарт «Революция-Перестройка» Эрика Булатова, каким-то чудом проданного за 198 тысяч фунтов. Самая запомнившаяся продажа — это Рухин со «скромными» по меркам остальных «хайлайтов» 72 тысячами фунтов (около 140 тысяч долларов). Учитывая максимальный эстимейт, 18 тысяч фунтов, речь идет о прорыве. И дело не только в деньгах, а в наконец-то справедливом результате для самой яркой вещи торгов. Исключительной по качеству и вместе с тем начисто лишенной декоративной «попсовости», свойственной работам нынешних первых имен от «другого искусства». А не это ли главное для духа неофициального искусства? Вероятно, с этого момента питерского художника можно будет вычеркнуть из нашего перечня недооцененных (в нем по-прежнему остаются Владимир Янкилевский, Дмитрий Плавинский и Эрнст Неизвестный). Про цены на уровне 15–30 тысяч долларов теперь уж придется забыть. Нет, конечно, автоматически 100-тысячную планку все «рельефы» Евгения Рухина преодолевать не станут. Но подойдут к ней вплотную, вероятно, с ценами около 70 тысяч долларов (порядка 35 тысяч фунтов).

Какой же урок преподадут «современные русские торги»? Особого драматизма последствий рынок не ожидает. В пять раз цены по всему спектру не поднимутся точно. Как говорится, у «народа» таких денег нет. А вот сценарий, при котором то, что вчера стоило 80, завтра будет стоить 120, вполне вероятен. Текущие же рекомендации инвесторам D оставляет прежними: разборчиво приобретать работы недооцененных художников первой величины (Владимир Яковлев, в большей степени Янкилевский, Плавинский, пока еще Рухин и Эрнст Неизвестный), а также за разумные деньги — работы художников основной «обоймы»: Немухина, Рабина, Краснопевцева, Шварцмана, Целкова, Вейсберга. Хороший инвестиционный потенциал, вероятно, заложен и в работах художников «второго русского зарубежья», например в творчестве Юрия Купера (Купермана), Вагрича Бахчаняна и некоторых других. «Русский бум» пока еще не докатился до маленьких региональных аукционов Франции, Германии, США и Израиля, где работы шестидесятников можно найти по куда более скромным ценам, нежели на Sotheby’s. На них и стоит обратить особо пристальное внимание.

Повторюсь, что в самой краткосрочной перспективе можно ожидать существенного роста цен на творчество, возможно, самого прогрессивного из шестидесятников — Владимира Янкилевского. Весной этого года его выставка пройдет в фонде «Екатерина» в Москве, а летом большая ретроспектива откроется в Русском музее в Санкт-Петербурге. Замечено, что такие события обычно привлекают внимание к творчеству художника со стороны новых коллекционеров и способствуют росту цен. Для Янкилевского, по мнению D, предстоящий успех будет вполне ожидаемым и заслуженным.

В целом же, столь бурный рост цен на послевоенное и современное искусство беспокоит экспертов рынка. Ведь дорого продавались не только безусловные шедевры, но и средние вещи. Это свидетельствует о сильной дефицитности рынка — о малом предложении качественных вещей. А это тревожный знак. В таких условиях новое поколение потенциальных русских коллекционеров может переключиться на приобретение западного искусства. Если иературы Шварцмана купить технически тяжелее, чем работы Пикассо, то новое поколение коллекционеров может сделать выбор и в пользу Пикассо. А с такой «темы» возврата к почвенничеству ожидать трудно. И на здоровье, только для рынка русского искусства эти деньги будут потеряны.

Источник: www.sothebys.com www.artprice.com

 

---

¹ Подробнее о таком странном механизме ценообразования см. В. Богданов. Современное русское искусство на Sotheby’s. // Dиректор-Инфо. 2006. № 2 (233). С. 42–48.