Персона недели: Рудольф Хачатрян
ARTinvestment.RU   17 апреля 2023

«Простая чёткая линия в рисунках Хачатряна превращается в универсальное средство, с помощью которого он способен выразить богатство окружающего мира, тончайшие оттенки человеческих чувств» (Савва Ямщиков)

Рудольф Лорисович Хачатрян (1937–2007) — армянский живописец и график, народный художник Армянской ССР.

«Рудольф Хачатрян — один из тех художников, чей талант развился на основе классического искусства и, естественно, благодаря его исключительной природной одарённости. Его отличает своеобразный образ мышления и манера речи, это человек, связанный корнями со своим прошлым и, в частности, с эпохой Возрождения, в то же время вполне современный. Хачатрян — своего рода мост между прошлым и современным» (Рипсиме Варданян, armmuseum.ru).

В творчестве Хачатряна выделяют несколько периодов — совершенно самостоятельных, но не просто тесно связанных, а совершенно невозможных один без другого. Это и «леонардовский» период классического рисунка, и работа в уникальной авторской технологии рисунка на левкасе, и периоды многомерных объектов и метаморфоз.

К «леонардовскому» периоду классического фигуративного рисунка относится одноименный рисунок, послуживший основой для литографии «Натюрморт с рыбами» (1976).

«… Как он говорил, самым важным творческим этапом, который должен был быть понят позже, были “Метаморфозы”. Изображая на протяжении всей жизни “живых, реальных” героев и персонажей, художник, наконец, попытался помимо прочего найти вечную формулу человека-существа, человека-таинства, загадки» (Рипсиме Варданян, armmuseum.ru).

В начале 1980-х годов Хачатрян освоил новую для себя изобразительную технику — рисунок на левкасе, с которым у него связан новый этап творчества. «Левкас поразительно расширяет возможности рисунка. Рисунок перестает выглядеть графикой в обычном смысле этого слова. Он становится трехмерным благодаря свойствам левкаса как светоносной стихии. <...> Рисунок на левкасе Рудольфа Хачатряна — сепия или сангина, — монохромный по существу, производит неожиданное впечатление полихромности. Это происходит потому, что белоснежный левкас светится изнутри, свет мерцает, переливается между штрихами, играет чудесную роль — как бы уводит зрителя в пещеру, где Аладдин из “Тысячи и одной ночи» обрел многоцветные богатства», — писал о работах Хачатряна поэт Арсений Тарковский (nashasreda.ru).

«Хачатрян погружен в особый созданный им мир. В этом мире живут удивительные существа. Они не просто результат воображения автора, но и плод его пристального наблюдения над реальностью, которая как бы перед глазами художника приумножает свои качества, концентрируется в своей энергии. Художник повинуется стихии, одновременно управляя ею, фиксирует все новые и новые варианты формул, рожденные этой стихией, доводя идею до логического завершения. Рациональное и интуитивное органично взаимодействуют в этой системе мышления.

Формулы, о которых идет речь, чаще всего связаны с человеческой фигурой, приобретающей самые неожиданные модификации. Из традиционного мотива матери с ребенком вырастает фигура, состоящая из сросшихся тел — большого и малого. Иногда и “равновеликие” персонажи ведут “двойное существование” (так называется одна из серий художника). У фигур разрастаются головы, превращаясь в огромные маски, в которых словно закреплена память о рождении живого из неживой природы — из Матери-Земли. Будто земля с незапамятных времен отделила от себя эти существа, несущие на себе печать древних эпох, еще не знавших отсчета времени. Между тем они во всей своей достоверности пребывают перед нами, словно соединяя цепью прошлое и настоящее. Когда, умножаясь, фигуры создают скопления — некие муравейники (как выразился однажды сам художник), они вновь сливаются с землей, образуя подобие скал или пещер. Отверстия в телах усугубляют это впечатление. Они не только включают в форму пространство, но соединяют внутренними ходами эту форму с неведомой нам подземной жизнью. Это атоническое начало, как и постоянный интерес художника к метаморфозам, которые претерпевает человеческая фигура, к маске, к монстру, красноречиво говорят о стремлении мастера прирасти к традициям примитива, первобытного художественного мышления — всегда столь жизненного и убедительного» (Дмитрий Сарабьянов).