Ольга Глебова: Рынок графики очень живой, конъюнктура подделок постоянно меняется, и эксперту надо все время держать руку на пульсе
ARTinvestment.RU   05 марта 2020

На вопросы AI отвечает Ольга Сергеевна Глебова, ведущий специалист по графике русских художников XIX–XX века и главный эксперт по творчеству Николая Рериха

ARTinvestment.RU: Часто ли вам приходится сталкиваться с подделками?

Ольга Глебова: Когда я начинала в 1993 году работать в реставрационном центре имени Грабаря (Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени академика И. Э. Грабаря. — AI.), то бытовало мнение, что графические работы стоят дешево и смысла их подделывать в массовом порядке нет. Но сегодня ситуация изменилась. Не вся графика стоит дешево, а себестоимость ее подделки намного ниже, чем живописных работ. Уголь, графит или сангина своих свойств в течение столетий не меняют, да и найти старый лист бумаги проще, чем кусок старого холста. Плюс у авторов фальшивок есть устойчивое убеждение, что из-за относительно низкой стоимости графических вещей их не будут тщательно проверять.

На самом деле рынок графики очень живой и конъюнктура подделок постоянно меняется, и нам приходится все время держать руку на пульсе, чтобы понимать, какие художники в данный момент в фаворе, и не забывать о прошлых историях.

Так, в конце 1880–90-х годов произошел технический прорыв: качество печатных репродукций достигло такого высокого уровня, что их начали выдавать за оригиналы. Поскольку тогда коллекционирование гравюр было очень популярно, мошенники немедленно бросились подделывать дорогих Дюрера и Рембрандта. Правда, вскоре и в России, и в Европе ввели запрет на изображение гравюр в размере оригинала — и рынок этих фальшивок сошел на нет. Но подделки, выпущенные в этот период, никуда не делись, так по сей день и гуляют. Или во второй половине ХХ века внезапно возник интерес к списываемым из академий и художественных училищ учебным рисункам с изображением натурщиков, натюрмортов, постановок. На эти ученические работы ставились подписи знаменитых художников, и безымянные вещи выдавались за их ранние работы.

Поддельщики используют любой шанс. Графика — вещь довольно хрупкая, через три — шесть месяцев рисунок надо убрать в темное помещение, чтобы он там отдохнул. У некоторых музеев в СССР, особенно литературных или краеведческих, иной раз нечем было заменить оригинал или изображенное имело бо́льшую историческую ценность, чем художественную, поэтому заказывали копии художникам-реставраторам (качественные репродукции стоили дорого и не каждый советский музей мог себе это позволить). Через какое-то время реставраторские копии списывались как не имеющие художественной ценности. Преступники, понимая, что собрания маленьких музеев плохо известны, а копии очень хорошего качества, вбрасывали их под видом оригиналов на рынок. Мне попадались «рисунки» Пастернака.

AI: А какие подделки в вашей практике случаются чаще всего?

О. Г.: Разного сорта перевертыши, когда берутся рисунки малоизвестных мастеров и переподписываются именами более известных художников. Например, в начале ХХ века работал художник Сулейкин, автор пейзажей и жанровых сценок. Поскольку его фамилия очень похожа на фамилию известного театрального художника Судейкина, то сулейкинские акварельные пейзажики изящно превращались в судейкинские. А акварельные портреты начала XIX века сплошь оказываются Соколовыми или Брюлловыми. Конечно, теперь такие перевертыши с легкостью распознаются.

Бывает, что даже известные художники исчезают почти бесследно. Характерный случай с Игнатием Щедровским, учеником Венецианова, прославившимся своей серией гравюр на темы русского быта, фантастически популярной в XIX веке. Щедровский прожил 56 лет, и можно предположить, что за пределами этой серии он сделал немало. Но почти все его наследие кануло в лету, будто растворилось. Вопрос: куда все подевалось? Есть версия, что его просто переподписали более популярными именами.

Утраченное однажды авторство потом очень сложно восстановить. Например, принесли как-то мне работу с атрибуцией Александру Бенуа, а я с восторгом говорю, что это же чудесный крымский художник Валентин Фельдман! Но рыночные цены на него раз в десять ниже, чем на Бенуа. Владелец недоволен. Хотя бывает и по-другому. Помню забавный случай, когда рисунок художника Алексея Боголюбова пытались выдать за работу его учителя Айвазовского. Очевидно, что это был старый перевертыш, когда Боголюбов еще не ценился так высоко, как сегодня.

Знаю случаи, когда брали малоизвестного автора, (действительно, есть в истории искусства художники, о которых мы знаем очень мало) и под такое имя формировали фальшивый архив. В России любят имитировать наследие забытых авангардных художников, мотивируя тем, что в СССР авангард был в загоне, поэтому ничего не осталось в музеях, а вот у потомков, желательно уже умерших, внезапно обнаружился целый корпус чудесных неизвестных супрематических рисунков. Но экспертиза всегда строится по принципу аналога: чтобы подтвердить одну вещь, желательно предоставить хотя бы одну такую же. Если аналогов нет, то подтвердить авторство практически невозможно.

Громкий скандал был вокруг одной из самых известных подобных афер — наследия «художника-дадаиста» Карла Вальдмана, которого просто придумали. В начале 2000-х годов на рынок выставили более 1200 графических работ якобы забытого художника Карла Вальдмана, по преимуществу коллажей. По легенде, он родился в конце XIX века в Германии, где прожил большую часть жизни и активно работал, пока не увлекся советским искусством и не уехал в СССР, где пропал в 1958 году в лагерях. И вот случайно нашелся его архив 1920–30-х годов: один французский журналист купил на барахолке в Германии. Естественно, большинство экспертов сразу насторожило то, что раньше никаких сведений об этом художнике не было, вся информация шла из одного источника, а архив был состряпан по схожему принципу, на однотипных материалах. Общее мнение исследователей было, что Карл Вальдман — миф.

В целом наблюдается рост числа подделок в сфере переработки более дешевого материала в более дорогой, а вот количество оригинальных, то есть от А до Я, подделок, напротив, уменьшилось.

AI: А где рынок сомнительной графики развит больше: в России или в Европе?

О. Г.: В Европе в большей степени в зону риска попадают старые мастера, вокруг их рисунков и гравюр ведется постоянная дискуссия. В нашей стране есть своя специфика. После 1917 года началось тектоническое перераспределение культурных ценностей, отрыв их от традиционных мест бытования и передача в музеи, причем огромное количество картин, рисунков и гравюр поступили в новые хранилища без сопроводительных документов и фиксации их прежнего местонахождения. Эту ситуацию усугубил подпольный антикварный рынок, который сформировался в СССР: все сделки на нем проходили без документов. В результате в отличие от Европы, где история бытования является определяющей, у нас провенанс работает плохо.

AI: Определить подделку в графике сложнее или проще, чем в живописи?

О. Г.: У графики есть некое преимущество перед живописью: художник работает быстро и рисунок очень сложно имитировать, в нем, как в почерке, начинает проявляться характер. И в том случае, когда копиист пытается воспроизвести мимолетный рисунок, он рискует тем, что в подделке обнаружится его собственный индивидуальный почерк. Роль подсознательного, моторного начала в графике работает нагляднее, чем в живописи.

Одно из важнейших направлений исследования графики — фиксация подготовительного рисунка и выявление почерковых признаков. Как графолог изучает почерк и отдельные буквы, так и мы исследуем изображение, раскладывая его на отдельные элементы. И чем подробнее вы морфологизируете все признаки, тем лучше. На каждого автора собирается досье этих индивидуальных черт, которые помогают его отличить от всех остальных.

Был у меня характерный случай с акварелью Константина Сомова. Все было прекрасно: и сюжет, и типажи, и манера Сомова. Потом я посмотрела работу в инфракрасном излучении, которое выявляет углерод и под слоями краски делает видимым подготовительный рисунок углем или графитным карандашом. У Сомова очень легкая и уверенная рука, рисунок беглый, есть следы изменения композиции, но на этом рисунке в инфракрасном свете я увидела очень медленный и аккуратный рисунок, который тщательно очерчивал все контуры, включая тени, блики и т. д. Как подготовленная раскраска.

А вот противоположный пример. Моей коллеге принесли живописную работу Зинаиды Серебряковой, которая у нее вызвала сомнения: необычный набор персонажей, к тому же не самая удачная вещь художницы. Но поскольку мне приходилось работать с серьезным объемом ее графики, то удалось найти большое количество рисунков, изображавших тех же персонажей в близкой манере, и соотнесение подготовительных рисунков с этой вещью помогло определиться и с авторством, и со временем (картина была сделана в поместье Нескучное), и с сюжетом. Большая живописная вещь редко делается без предварительной подготовки, наверняка существуют где-то наброски и эскизы, и когда удается их найти (по музейным собраниям, архивам, альбомам, у наследников), то для эксперта это большое подспорье. А зная биографию художника, можно приблизительно представить, куда могли уйти вещи из его архива.

В случае с графикой необходима комплексная экспертиза по всем трем направлениям: стилистическому (анализ изображения и индивидуальных особенностей мастера), технико-технологическому (как сделано, из чего сделано, соответствуют ли признаки старения заявленному возрасту) и библиографическому (все, что связано с жизнью вещи, по документам и публикациями). В идеале все они должны подтверждать друг друга.

AI: Как получилось, что вы стали ведущим экспертом по наследию Николая Рериха? И правда ли, что рынок наводнен подделками этого художника?

О. Г.: С конца 1990-х годов на арт-рынок Рерих поступал из двух основных источников — из собрания его старшего сына Юрия и из того корпуса работ, который находится в США.

В основном на экспертизу приносили его темперные работы на картоне, которые по своей технологии близки к графическим техникам. Я провела экспертизу большинства этих вещей, в том числе и живописных картин, — и Рерих постепенно стал «моим» художником.

Наследие Николая Рериха сохранилось достаточно полно, эталонные вещи были переданы самим художником или наследниками в музейные собрания, и они хорошо изучены. Но и на свободном рынке остается много его работ. Рерих был фантастически трудоспособным, и то, что работ на рынке много, — это нормально. Есть и подделки, так как его манера вызывает ложное чувство безопасности: ну чего тут сложного — гору нарисовать? Но практика показывает, что создать хорошую фальшивку Рериха очень сложно. Но перевертыши встречаются. Как-то меня пригласили посмотреть пастели Рериха на тему Русского Севера. По результатам технико-технологической экспертизы они соответствовали датам жизни Рериха, все пигменты и связующие соответствовали времени. Но дело в том, что с середины 1920-х годов Рерих жил в Индии и пользовался индийскими материалами, которые отличались от советских и европейских. К тому же манера рисунка настораживала, да и в реестре работ, который очень скрупулезно вел сам Рерих, не было упоминания об этих вещах, а появление каких-то неизвестных и никем не виданных ранее Рерихов на рынке всегда подозрительно.

Таким образом, провал шел по всем пунктам. Дальнейшее исследование показало: передо мной картины его ученика Бориса Смирнова-Русецкого, чьи работы во многом перекликались с ранними работами Рериха по сюжетам и мотивам.

Смирнов-Русецкий был репрессирован в начале 1940-х годов, получил десять лет лагерей за антисоветскую пропаганду и «связь с русским эмигрантом Рерихом Н. К.». Его за сутки предупредили об аресте, и он успел оставить ключ от мастерской, где хранились все его работы, приятелю, с тем чтобы он помогал его семье, время от времени продавая работы. Когда Смирнов-Русецкий вернулся из ссылки, то застал абсолютно пустую студию. А через какое-то время начал обнаруживать свои работы, подписанные именем Рериха. Тогда он понял, что приятель украл и переподписал его собственные картины и что все, что он сделал до 1941 года, было выдано за творчество учителя. Но сейчас, благодаря работе галеристов и искусствоведов, о Смирнове-Русецком опубликовано много материалов, проводятся выставки и даже написана монография, и перепутать его с Рерихом сложно. Рынок стал чище. А частное коллекционирование — безопаснее.


Постоянный адрес статьи:
https://artinvestment.ru/invest/interviews/20200305_glebova_interview.html
https://artinvestment.ru/en/invest/interviews/20200305_glebova_interview.html

При цитировании ссылка на https://artinvestment.ru обязательна

Внимание! Все материалы сайта и базы данных аукционных результатов ARTinvestment.RU, включая иллюстрированные справочные сведение о проданных на аукционах произведениях, предназначены для использования исключительно в информационных, научных, учебных и культурных целях в соответствии со ст. 1274 ГК РФ. Использование в коммерческих целях или с нарушением правил, установленных ГК РФ, не допускается. ARTinvestment.RU не отвечает за содержание материалов, представленных третьими лицами. В случае нарушения прав третьих лиц, администрация сайта оставляет за собой право удалить их с сайта и из базы данных на основании обращения уполномоченного органа.


Индексы арт-рынка ARTIMX
Индекс
Дата
Знач.
Изм.
ARTIMX
13/07
1502.83
+4,31%
ARTIMX-RUS
13/07
1502.83
+4,31%
Показать:

Топ 37

Узнайте первым об открытии аукциона!

На этом сайте используются cookie, может вестись сбор данных об IP-адресах и местоположении пользователей. Продолжив работу с этим сайтом, вы подтверждаете свое согласие на обработку персональных данных в соответствии с законом N 152-ФЗ «О персональных данных» и «Политикой ООО «АртИн» в отношении обработки персональных данных».
Наверх