События наших дней невольно вызывают в памяти одно из наиболее интересных явлений в истории коллекционирования

•  
  Источник: jigsawsuk.co.uk

XIX век в Европе сегодня принято называть «столетием моды». Окрепший на волне Французской революции средний класс, стремясь заслужить уважение интеллектуальных элит, пытался подражать их образу жизни и вкусам. Этим мгновенно воспользовались издатели парижских газет: фельетоны о красивой жизни «в ногу со временем» служили своего рода учебным пособием для тех, кто стремился закрепить свой новый статус, а заодно и неплохо пополняли газетный бюджет за счет производителей товаров и услуг, изящно упоминаемых в этих публикациях. С 1830 года, когда французским изданиям было разрешено публиковать рекламу, к делу подключились и сами производители: читателю уже откровенно внушали — что покупать, где и в каком объеме.

Применительно к искусству механизм работал аналогичным образом. К концу XVIII века роль интеллекта как основы безграничной власти познания подверглась существенной переоценке. Открытия в естественных науках и технологиях, с одной стороны, существенно продвинули человечество вперед, с другой — лишь яснее очертили рамки мироздания, за которые невозможно выйти одним лишь умом. Чтобы до конца не разочароваться в собственной несовершенной природе, общество провозгласило главной добродетелью чувственное восприятие мира, на добрые полстолетия отдав ему ведущую роль в своем развитии. В культурологии этот период психологического самоуспокоения называют эпохой романтизма.

Повышенное внимание к естественной истории, медицине, географии и знаниям об обществе сперва привело коллекционеров к заразительному собиранию антиквариата, затем к моде на ориентализм — все восточное, а значит, далекое и на расстоянии ценное. Мода на то или иное искусство зарождалась в аристократических семьях, позже подхватывалась средним классом (в экономической теории именуемым буржуазией, в социологии — привычным нашему уху мещанством). Естественно, на аутентичные предметы мелкобуржуазного бюджета не хватало — и для «новых французов» стали изготавливать копии. Поначалу — высокохудожественные, а затем, с повышением спроса на «износостойкий ориентализм», производители официальных подделок перестали следить и за их качеством.

Буржуазно-мещанский подход к коллекционированию искусства, больше напоминающй собирательство пещерных времен, быстро перекинулся на другие недорогие предметы. Дело было сделано: в новых буржуа, стремящихся выглядеть социально значимыми, приобщиться к красивому развлечению и имеющих возможность хоть что-то покупать, азарт было не остановить. «Бум коллекционирования» середины XIX века охватил буквально все: от марок и открыток до фарфоровых тарелок и стеклянных слоников. Производители, учуяв выгоду, стали выпускать привычные товары, обзывая их «коллекционными сериями». Вещевой эйфории способствовали ярмарки, появившиеся в те годы в изрядном количестве: начав деятельность в качестве площадок для продажи сельскохозяйственной продукции, товаров, изготовленных в мастерских и на небольших мануфактурах, а также предметов тогдашней науки и техники, многие ярмарки уже в следующий раз предлагали россыпи коллекционной мишуры. Увидев прогресс ярмарок, эстафету подхватили торговые пассажи — круглогодичные торговые павильоны под навесами, активно заполнявшие в те годы европейские города: пригодные для посещения при любой погоде, они быстро стали основным местом накопления бесполезных активов.

Этот период, занявший в европейской истории без малого 70 лет (с 1830-х до начала 1900-х годов), получил название Bric-à-brac — с французского, «безделушки». О нем не принято говорить в среде искусствоведов, о нем не напишут в большинстве книг по истории коллекционирования. Но собирание всего, что поддавалось счету, без разбору, по объемам продаж намного превосходило выручку за предметы высокого искусства. Задумаемся на минуту: даже в последней трети XIX века, когда Париж стал центром мирового арт-рынка благодаря импрессионистам, первым дилерам-маршанам и аукционному дому Hôtel Drouot, в нескольких кварталах от центра цивилизации процветала погоня за керамическими котами. Художественный критик Поль Бурже называл этот феномен «манией неспокойного периода, в котором человек страдает от скуки и болезней нервной впечатлительности», а писатель Эдмон де Гонкур считал, что «собирание безделушек прежде всего превращает в безделушку самого ее обладателя». Конец XIX века увенчался тем, что парижский невролог Маньян научно доказал, что неодолимое стремление человека к накоплению бесполезных мелочей есть признак дегенерации.

Что же, — спросите вы, — такой диагноз изменил отношение людей к «брикобракомании»? Нисколько: ее сменила лишь очередная выгодная правящей элите мода. В данном случае — мода на революционные настроения начала XX века. Сегодня эпоха Bric-à-brac представлена в антикварных лавках и на блошиных рынках европейских городов и вызывает в нас с вами умиление. Однако всегда следует помнить, что за любую керамическую кошечку когда-то были готовы убить. А осознав это, нужно оглядеться по сторонам: вдруг за ближайшим углом притаился призрак Bric-à-brac? Под другим именем и в другой упаковке — но в комплекте с неизменным диагнозом доктора Маньяна.

Денис Белькевич, AI