На выставке представлены работы Фёдора Семёнова-Амурского, а также Григория Громова, Павла Ионова, Александра Максимова, Ивана Смирнова, Игоря Шелковского

В галерее «Ковчег» (Москва, ул. Немчинова, 12) проходит выставка «Гвозди шляпками вверх», на которой представлены работы Фёдора Семёнова-Амурского, а также Григория Громова, Павла Ионова, Александра Максимова, Ивана Смирнова, Игоря Шелковского.

• 

Не забивайте гвозди шляпками вниз.

Ф. Семёнов-Амурский. Из тетрадей художника

…Они познакомились у картины Анри Матисса. На рубеже «оттепели» Пушкинский музей, свернувший вскоре после кончины «лучшего друга физкультурников» затянувшуюся на четыре года экспозицию подарков Сталину от благодарных сограждан и зарубежных товарищей, постепенно доставал из запасников и вывешивал в залах на всеобщее обозрение свои сокровища: «Стог сена в Живерни» и «Бульвар Капуцинок в Париже» Клода Моне, «Свидание» Пабло Пикассо, живопись Ван Гога… Дошла очередь и до матиссовской «Голубой вазы с цветами на синей скатерти».

Именно у этого холста, только что вернувшегося на свое прежнее место в стенах ГМИИ, к молодому художнику, студенту Художественного училища Памяти 1905 года Игорю Шелковскому обратился человек лет пятидесяти, в темном костюме и галстуке; как впоследствии оказалось, тоже художник, Фёдор Семёнов-Амурский. В ту пору музей был открыт допоздна; разговор об искусстве продолжился на улице, по пути к дому нового знакомца, и возобновился через несколько дней: Фёдор Васильевич, живший тогда с женой Елизаветой Измайловной Елисеевой в коммуналке, охотно приглашал новых друзей взглянуть на собственные работы. Мастерской у Фёдора Васильевича, несмотря на его долгий творческий стаж, все еще не было: он «ждал тридцать лет и получил в конце концов комнату-пенал, где до него уборщицы хранили ведра», — уже в наши дни напишет Шелковский в мемуарах. Вторая их встреча, затянувшаяся за полночь, положила начало долгому творческому общению.

На рубеже 1960-х вокруг Семёнова-Амурского постепенно складывался круг если не впрямую учеников, то все же — товарищей по искусству. Они искали в творчестве собственные пути и обнаруживали в Семёнове-Амурском яркого и самобытного мастера-наставника — пусть не слишком часто появлявшегося на официальных выставках Союза художников, однако заметно влиявшего на умы коллег и собеседников. Позднее такое общение с разговорами об искусстве вообще и конкретных работах в частности переместилось сначала к художнику Григорию Громову в квартиру на Солянке, а затем — под крышу Шелковского в Просвирином переулке. «Местоположение мастерской было привлекательным для сбора друзей, — вспоминает Шелковский. — И вскоре мы стали делать однодневные выставки-обсуждения. Для этого стены освобождались, и на них вешалось то, что каждый хотел показать другим. Компания делилась на две возрастные группы: ученики Семёнова-Амурского были более старшего поколения. Взаимная критика была беспощадной».

Сегодня больше на слуху имена участников «молодежной секции» этих встреч — Дмитрия Пригова, Бориса Орлова, Ростислава Лебедева. Однако нас интересует творческий путь Григория Громова, Павла Ионова, Александра Максимова, Ивана Смирнова, Игоря Шелковского. Круг тех, кого можно назвать учениками-товарищами Семёнова-Амурского, вполне описывает литография, выполненная в 1979 году Александром Максимовым, познакомившимся с Семёновым-Амурским во время совместной работы в Экспериментальной литографской мастерской на Верхней Масловке. Этот оттиск называется «На дне рождения московского художника Ивана Фёдоровича Смирнова…», в нем запечатлено-перечислено большинство окружавших Семёнова-Амурского художников. К тому же изображение снабжено обстоятельным авторским текстом. Максимов, всегда склонный к соединению слова и изображения и увлеченной жанром «аранжировки русского лубка», в частности, приводит цитату из самого Семёнова-Амурского: «Я не учитель, а подсказчик. Учитель ведет, а подсказчик подталкивает. Учитель губит, заставляя делать “под себя”, а подсказчик исправляет».

Учитывая, что личность Семёнова-Амурского притягивала художников индивидуальных и самобытных, можно говорить не только об их единомыслии, но и о неслитности ставившихся ими задач. Притом, что импульсы творчества мэтра прочитываются в рисунках, литографиях и живописных работах Александра Максимова, в черно-белой графике Гри-Гро (так с 1950-х годов подписывает свои работы Григорий Громов) и в выполненных маслом на бумаге пейзажах Ивана Смирнова. Сохранилось несколько произведений, буквально зафиксировавших взаимные влияния художников: в первую очередь, это «интерпретация» пейзажного этюда, написанного Смирновым в Останкино в мае 1963 года, тогда же выполненная Семёновым-Амурским по своим принципам. Годом позднее «Портрет жены» был фактически совместно написан Смирновым и Семёновым-Амурским: «Фёдор Васильевич был у меня на даче, — записал Смирнов на обороте работы, — и я дал ему мой начатый подмалевок. Он сделал, по-своему обработав». Примечательно, что этот же портрет стал поводом еще одной «интерпретации» — повторяющей композицию, но принципиально изменившей колористическое решение живописной работы Павла Ионова. Задача «топить цвет в цвете», добиваясь колористической гармонии при минимальных тоновых градациях — главная тема его искусства. Диалог с Семёновым-Амурским, цитаты из его высказываний и советов присутствуют и во многих других сохранившихся произведениях разных авторов. Отдавая дань «подсказчику», в 1970 году Смирнов исполнил маслом на бумаге «Двойной портрет художников Пикассо и Семёнова-Амурского».

«Ковчег» не впервые обращается к творчеству чрезвычайно самобытного мастера. В 2002 году состоялась персональная экспозиция работ Семёнова-Амурского из московских частных коллекций, его живопись и графика появлялись в проекте «Музей неактуального искусства» (2004), на выставках «От заката до рассвета», «Долгое лето» (обе — 2009).

Стоит напомнить его биографию. Фёдор Васильевич родился в 1902 году в Благовещенске-на-Амуре (отсюда впоследствии и псевдоним), куда его родители приехали на приработки из села Покровское Томской губернии; мать работала прачкой, отец был пильщиком леса. Художественно-промышленное училище Фёдор начал посещать наряду с учебой в средней школе. С 1923 года он работал иллюстратором в областных газетах «Амурская правда» и «Молодая гвардия». В 1925-м Фёдор Семёнов-Амурский был командирован Амурским губкомом комсомола в Москву, во Вхутемас. В 1925–1930 годах он — студент графического факультета Вхутемаса-Вхутеина, а его учители — Владимир Фаворский, Петр Митурич, Николай Купреянов, Петр Львов. В 1933-м, после службы в Красной Армии, Семёнов-Амурский вступил в графическую секцию Московской организации Союза художников. С этого времени он начал участвовать в столичных выставках. Несмотря на то, что послевоенные годы — период творческого расцвета художника, именно в это время его произведения почти исчезли с выставок, а все творчество в 1946 году получило ярлык формализма. Создавая до тысячи произведений в год, он почти никогда не показывал их на выставках и не продавал, зарабатывая на жизнь ретушированием фотографий для Большой Советской энциклопедии. В 1960–1962, перед выходом на пенсию, Семёнов-Амурский принимал участие в реставрации панорамы «Бородинская битва». Его первая персональная выставка прошла в Москве только в 1967 году — сообразно приоритетам «времени физиков и лириков», в возглавляемом П. Капицей Институте физических проблем АН СССР. Вторая и последняя при жизни персональная выставка открылась в Малом зале Центрального дома работников искусств в 1976-м. Через четыре года, в июле 1980 года Фёдор Васильевич Семёнов-Амурский ушел из жизни.

Семенов-Амурский оставил не только большое изобразительное наследие, рассредоточенное по музеям и частным коллекциям, но и текстуальное наследие, все еще ожидающее анализа и публикации. Пухлые тетради, заполненные в жанре «ни дня без строчки», содержат размышления художника об искусстве, житейские и «профессионально ориентированные» афоризмы — некоторые из них уже воспроизведены в каталоге его парижской выставки «Типажи» (1988), состоявшейся стараниями Игоря Шелковского, и организаторы нынешней выставки с удовольствием также их воспроизводят. Основной же мотив нынешней выставки — обращение к феномену взаимных влияний мэтра и внимающего ему окружения, его безусловное лидерство и одновременно — преломление пластических идей Семёнова-Амурского в искусстве столь непохожих друг на друга, самобытных авторов, как Григорий Громов, Александр Максимов, Павел Ионов, Игорь Шелковский, Иван Смирнов. Разыскать работы некоторых из них оказалось непросто — особенно если речь шла о вещах 1960-х, пика их творческого общения. Впрочем, авторы выставки надеются, что сложившаяся экспозиция не окажется последним шагом на пути к изучению их наследия. Как однажды записал Семенов-Амурский, «самое трудное — изучать молчунов».

Выставка открыта до 20 марта 2011 года.

Источник: kovcheg-art.ru