Выставка Introspection Black & White (1978–2008), на которой будут представлены работы Германа Виноградова, открывается сегодня в Галерее Елены Врублевской

Выставка работ художника, музыканта и фотографа Германа Виноградова открывается сегодня в Галерее Елены Врублевской. Она называется Introspection Black & White (1978–2008) и продлится до 31 января 2009 года.

«Искусство — ты сам, вот ты живешь, ты искусство» — эти слова, которые являют нам формулу авангарда, могут стать эпиграфом к деятельности Германа Виноградова или, если угодно, Германа БИКАПО.

Место Виноградова на московской художественной сцене парадоксально. С одной стороны, нет, кажется, художника, который бы являлся столь неотъемлемой частью актуального поля, уже на протяжении тридцати лет. С другой стороны, во все эпохи, а он пережил и героические восьмидесятые, и брутальные девяностые, и коммерческие нулевые, Герман остается как бы в параллельном мире, не влипая в модные тренды. Напротив, он сам тренд.

Рискнем предположить, что Виноградов — это последний авангардист русского искусства, чудом доживший до нашего времени; он словно рыба латимерия, по ошибке сохранившаяся в отравленном нефтью пространстве культурных вод. Исследователь, рассматривая и расчленяя творческое тело художника, безошибочно определит признаки, присущие вымершему ныне авангарду. Прежде всего, это необычайная разносторонность Виноградова: здесь не только инсталляции, перформансы, видео, что составляет привычный арсенал актуального художника, но также поэзия, наследующая экспериментам Хлебникова, хепенинги и, конечно, сам знаменитый БИКАПО — грандиозный музыкально скульптурный проект, порождающий все новые и новые творческие акты.

Сегодня, когда современное искусство становится все больше индустрией, мало кто может позволить себе столь широкий диапазон выразительных средств — рынок ставит перед автором все более жесткие условия. В этом смысле с точки зрения «коррумпированной актуальности» (термин Виктора Мизиано) практики Виноградова могут представляться дилетантством, но это именно то дилетантство, которое, по словам Мейерхольда, и может спасти искусство. Спасение это заключается в расхождении со стратегией рынка, логикой обмена.

И здесь мы должны усмотреть еще один важнейший признак, позволяющий определить Виноградова как «последнего из могикан» авангарда, — конфигурацию судьбы. Для авангарда, как здесь не вспомнить афоризм Зверева, судьба неотделима от творчества. Профессионал обладает биографией, неким приложением к собственно художественной продукции. Художник, напротив, разрывает границу, отделяющую реальность от ее изображения, через преображение мира. Но это преображение возможно только как преображение себя, и в этом заключается религиозный смысл подлинного авангарда. Как же переплетается идея судьбы и идея образа в работе Германа Виноградова? В одном исследовании, посвященном Герману, среди жанров, им практикуемых, упомянуто слово «мистерия». Это, конечно, оговорка (мистерия не имеет авторства, она не жанр), но оговорка в высшей степени многозначительная. В самом деле, Виноградова должно рассматривать не столько как художника, сколько как создателя специфического культа — верховным и единственным жрецом которого он является. В этом, пожалуй, Герман наследует другому великому магу авангарда — Михаилу Шварцману.

Противоречивость судьбы и опыта Германа Виноградова очевидны. Может ли мистериальный духовный опыт быть художественной практикой или он неминуемо обречен деградировать в стилизаторство? Вопрос остается открытым. Но значение его практики невозможно переоценить. Ведь в духовной сфере правильно заданный вопрос может оказаться ответом.

Источник: vgallery.ru