Краткая история подделок
История подделок насчитывает не одну тысячу лет. В сокращенном переложении статьи французского исследователя Адриана Дармона приводятся основные вехи развития ремесла, а порой и искусства мошенников и фальсификаторов с незапамятных времен до наших дней
История неподлинных предметов искусства насчитывает тысячи лет. Для соблюдения ритуалов и поклонения богам требовались статуэтки и священные предметы, причем в большом количестве. Оригинальных предметов на всех не хватало. Так появились копии. Если хотите — суть те же подделки. Сначала люди научились имитировать методы производства этих объектов, потом их стили… В эпоху древних цивилизаций спрос на искусство был очень большим. Египетские художники и ремесленники поставляли «источники вдохновения» различным копиистам из соседних стран, а позже – грекам. Искусство Месопотамии активно копировалось в странах Ближнего Востока и Средней Азии и даже в Китае.
В могущественной Римской империи главным вдохновителем для всех художников стало наследие древних греков. Некоторые шедевры греческого искусства легли в основу канонов красоты у римлян. Сначала с греческих статуй просто делались копии, но богатые патриции во что бы то ни стало хотели владеть оригиналами. Так некоторые торговцы открыли для себя возможность быстро обогатиться: в совершенстве овладев искусством фальсификации, они продавали богачам копии под видом настоящих древнегреческих скульптур.
Стоит разграничить понятия «копия» и «подделка». Создание копий может быть вполне себе невинным занятием — так, многие начинающие художники с самых древних времен копировали работы мастеров, дабы научиться так же хорошо создавать произведения искусства, как они. Судьба этих копий была разной: одни художники уничтожали их, считая за обычные штудии, другие честно продавали их как простые имитации подлинников. Третьи просто забывали о них и оставляли в мастерской (где их потом могли найти и принять/выдать за оригиналы знаменитых художников). А некоторые увидели в этом способ заработать деньги и стали создавать копии исключительно с целью продажи под видом каких-либо известных произведений. В общем, когда целью того, кто копирует произведение искусства, становится обман, то обычная копия становится подделкой, «фальшаком». Как мы видим, еще в эпоху античности многие уяснили, что на штамповке таких вот «обманок» можно очень неплохо заработать…
Индустрия подделок в Древнем Риме была подавлена с приходом варваров. Варвары не отличались веротерпимостью и толерантностью: они разрушали храмы (напомним, большая часть произведений искусства были религиозными), уничтожали античные статуи. С распространением ислама угроз для античных и христианских произведений стало еще больше: Коран запрещает всякое изображение человека и животных. Многие памятники античной, а позже и христианской культуры были потеряны навсегда.
Прочно утвердившееся в Европе христианство, в свою очередь, установило свои нерушимые каноны создания произведений искусства. Религиозным теперь стало все искусство. С VI по XIV век фальшивки почти не появлялись. Подделывали только мощи святых и различные христианские реликвии. Самым знаменитым примером такой религиозной подделки считается Туринская плащаница. Долгое время считалось, что эта реликвия — то самое полотно, в которое Иосиф из Аримафеи завернул тело Иисуса Христа после его страданий на кресте. Научный анализ плащаницы показал, что она была создана никак не ранее XIII века, но даже это не разубедило христиан, которые продолжают считать, что на этом полотне — действительно отпечаток тела Сына Божьего.
На заре эпохи Ренессанса наметилась новая тенденция: заказы художникам стали поступать не только от церкви. Короли и князья, так же как и римские патриции за много веков до них, стали собирать произведения искусства и покровительствовать их создателям. В конце XIII века было заново открыто искусство античности. Художники и скульпторы итальянского Возрождения принялись изображать в своих произведениях мифологических персонажей, обнаженную натуру… Античностью восхищались такие знаменитые творцы, как Донателло (Donatello), Андреа Верроккьо (Andrea Verrocchio), Антонио дель Поллайоло (Antonio del Pollaiolo), Андреа Риччо (Andrea Riccio), Якопо Сансовино (Jacopo Sansovino), Микеланджело (Michelangelo), Джамболонья (Giambologna), Стефано Мадерно (Stefano Maderno), Пьетро Такка (Pietro Tacca) и т. д. Копирование греческих и римских мастеров стало обычной практикой и обязательным элементом обучения молодых художников и скульпторов. Конечно же, увлечение мастерами античности привело к появлению множества подделок, изготовления которых не чурались и знаменитые художники. Микеланджело, например, использовал фальшивку, дабы проучить одного кардинала, обидевшего его словами, что его творчество «не дотягивает» до уровня античных творцов. Знаменитый художник создал скульптуру и презентовал ее кардиналу под видом римской. Узнав о том, что его обманули, прелат в ярости разбил статуэтку. Уже тогда подлиннику произведения искусства придавалось огромное значение. Но «баловаться» созданием подделок художники не прекратили. В XVII веке многие из них, желая добиться благосклонности монархов, дарили им свои копии произведений любимых художников. В начале карьеры этим занимались и такие творцы, как Веласкес (Diego Rodríguez de Silva y Velázquez) и Лебрен (Charles Le Brun).
Некоторые художники копировали работы знаменитостей, дабы эпатировать публику: так, например, титан Ренессанса Рафаэль (Raphael) создал несколько «картин Перуджино» (Pietro Perugino). Веком позже Ван Дейк (Anthony Van Dyck) забавлялся написанием «Рубенсов», а еще через два столетия картины в манере того же Рубенса (Peter Paul Rubens), а также Греза (Jean-Baptiste Greuze), Ватто (Jean-Antoine Watteau) и Веласкеса создавал французский романтик Эжен Делакруа (Eugène Delacroix).
В XIX веке индустрия подделок достигла приличного размаха. Коллекционирование произведений искусства перестало быть привилегией аристократов. Роль промышленников и коммерсантов в обществе становилась все более значительной, в их руках сосредоточились огромные богатства, и, соответственно, спрос на искусство возрос многократно.
В XVIII веке стали популярными произведения фламандских живописцев столетней давности, которые активно копировались художниками второго ранга. Многие из этих копий были позже обнаружены продавцами картин и продавались как оригиналы. Столетием позже возросла популярность XVIII века — Ватто, Фрагонара (Jean-Honoré Fragonard), Буше (François Boucher), Рейнолдса (Joshua Reynolds) и Гейнсборо (Thomas Gainsborough), — следовательно, появилось огромное количество имитаторов, чьи творения оседали в коллекциях богатых буржуа под видом картин великих мастеров.
На спрос повлиял и такой фактор, как мода на путешествия по Европе, введенная английскими аристократами в начале XVIII века. Нуворишу XIX века, решившему следовать этой моде и отправиться, например, в Италию, хотелось приобрести там полотно-другое какого-нибудь известного старого мастера. Конечно же, наивных туристов нередко одурачивали предприимчивые продавцы, подсовывая им подделки. Расцвет туризма в Италии привел к появлению целых артелей производителей «фальшаков», специализирующихся на изготовлении «картин итальянских примитивов», которые продавались как горячие пирожки. Фальсификаторы начали осваивать новые технологии: например, механическое производство уменьшенных копий скульптур, «благодаря» чему бронзовые статуи стали подделываться в промышленных размерах. Французский архитектор и теоретик Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк (Eugène Emmanuel Viollet-le-Duc) стал зачинателем моды на средневековье, и копиисты сразу же бросились производить фальшивую лиможскую эмаль. Тем не менее в XIX веке «масштаб» деятельности фальсификаторов все же был не столь огромен. Только один раз дело о фальшивке по-настоящему всколыхнуло общественность — когда Лувр купил золотую тиару, якобы созданную скифскими кочевниками, а на деле оказавшуюся работой одесского ювелира Израиля Рухомовского.
Знаменитый музей был обманут двумя жуликами, братьями Хохманами (Hochman). Они объявили, что тиара (на которой была выгравирована надпись «Царю великому и непобедимому Сайтафарну. Совет и народ ольвиополитов») была найдена на юге России, на территории древней Ольвии, и продали Лувру за миллион франков. Тиара была выставлена на обозрение зрителей 1 апреля 1897 года (какая симптоматичная дата!). Однако скоро специалисты засомневались в аутентичности драгоценного экспоната: очень уж хорошо сохранилась надпись на тиаре, как будто ее сделали совсем недавно, а не 23 века назад! Хранитель Мюнхенского музея объявил, что тиара была «слеплена» из античных элементов разного происхождения. Расследование привело в мастерскую братьев Хохманов в Очакове. Израиль Рухомовский заявил, что именно он создал тиару, но не знал, что она будет использоваться как подделка и попадет в Лувр под видом античного произведения. Чтобы французские специалисты поверили, что именно он изготовил тиару, Рухомовский приехал в Париж и на глазах у изумленных экспертов Лувра воссоздал часть драгоценного головного убора.
Похожий случай произошел в 1873 году, когда другие братья, по фамилии Пенелли (Penelli), изготовили «этрусский саркофаг» и продали его Британскому музею. Несколько десятков лет саркофаг находился в качестве главного экспоната в этрусском зале музея, пока один из братьев, мучимый угрызениями совести, не рассказал правду.
Одним из самых подделываемых живописцев в то время был знаменитый Жан-Батист Камиль Коро (Jean-Baptiste Camille Corot). Более того, он часто собирал в своей мастерской восторженных подражателей, чьи картины он иногда «подправлял». Для пущего шика он ставил на них свою подпись. Сейчас почти невозможно разобраться: какие из «Коро» подлинные, а какие нет… Возможно, то, что мы можем увидеть в некоторых музеях, — произведения талантливых имитаторов. Другим художником, чьи картины много подделывали при его жизни, был Адольф Монтичелли (Adolphe Monticelli), знаменитый своим виртуозным владением техникой импасто.
В конце 1870-х годов на художественную арену вышли импрессионисты. Прогрессивные и дальновидные арт-дилеры, такие как Поль Дюран-Рюэль (Paul Durand-Ruel), а также всемогущие американские коллекционеры-магнаты и некоторые русские аристократы первыми увидели неоспоримую художественную ценность работ Эдуара Мане (Edouard Manet), Клода Моне (Claude Monet), Камиля Писсарро (Camille Pissarro), Пьера-Огюста Ренуара (Pierre-Auguste Renoir) и других. Активно подделывать этих художников стали в годы Первой мировой войны. Тогда индустрия «фальшаков» достигла неведомого прежде расцвета: в конце войны брюссельские фальсификаторы продавали огромное количество подделок офицерам немецкой оккупационной армии. Одних только «Коро» было продано по меньшей мере 10 тысяч!.. Многие начали подделывать картины импрессионистов, а также произведения Сезанна (Paul Cézanne) и Ван Гога (Vincent van Gogh). Даже сам Морис де Вламинк (Maurice de Vlaminck) в начале своей карьеры занимался изготовлением «Коро» и «Сезаннов», чтобы было на что жить…
В 1920-х годах вырос спрос на произведения Винсента Ван Гога, ставшего известным лет через пятнадцать после смерти. Поскольку каталог-резоне художника еще не был опубликован, выдать за картину Ван Гога какую-нибудь искусно сделанную фальшивку было не очень сложно. В 1920-х годах число любителей искусства увеличилось, и многие продавцы художественных произведений (даже такие уважаемые, как знаменитый антиквар лорд Дювин (Lord Duveen)) не брезговали поставлять поддельных «Ван Гогов» не очень искушенным в живописи богачам.
«Золотой век» фальсификаторов настал во второй половине 1920-х годов. Подделывали не только живопись — в Орлеане, например, существовал салон Андре Майфера (André Maifert), где изготовляли «мебель XVIII века». Копии были настолько хорошими, что никто и не думал усомниться в том, что это подлинники. Сам Андре Майфер не участвовал в сбыте своей продукции. Он никогда не опротестовывал «аутентичность» предметов, которые он поставлял в антикварные салоны, и очень гордился тем, что выпускает мебель такого превосходного качества.
В 1930-х годах нидерландский художник Хан ван Меегерен (Han van Meegeren), недовольный тем, что его живопись не пользовалась успехом у критиков, решил им отомстить и провернул грандиозную аферу. Ван Меегерен долго занимался реставрацией картин, а также преподавал живопись в Дельфте, что позволило ему получить глубокие знания о творчестве великого голландца Яна Вермеера (Jan Vermeer), чьих картин историки искусства знали не более сорока. Он загорелся идеей «дополнить» наследие знаменитого мастера из Дельфта: решил написать несколько картин на религиозные темы и выдать их за произведения Вермеера, для чего скрупулезно изучил все его живописные техники.
«Случайно обнаружить никому не известную картину Вермеера» было легко: произведения дельфтского мастера были открыты только в середине XIX века, а первая ретроспектива (в Роттердаме) была организована аж в 1935-м. Тремя годами ранее предприимчивый фальсификатор Ван Меегерен поселился в Провансе, где принялся изучать технику Вермеера и красочные пигменты, используемые им при создании своих шедевров. В 1934-м он приобрел картину XVII века, стер с нее красочный слой и написал на старинном холсте «Христос в Эммаусе». Под видом «случайно найденного Вермеера» он представил эту картину эксперту по истории искусства Абрахаму Бредиусу (Abraham Bredius), который, увидев сенсационную находку, чуть не потерял сознание от избытка чувств — так хороша была работа.
Фальшивка была куплена в 1937-м Королевской галереей Роттердама (за 500 тысяч флоринов). Воодушевленный Ван Меегерен принялся штамповать новых «Вермееров». Подделки появлялись одна за другой: сначала «Исаак, благословляющий Иакова», потом «Тайная вечеря», «Христос и грешница», «Страсти Христовы», «Прачка»… В 1943 году была написана картина «Омовение ног», которая была продана на аукционе за 1,25 миллиона флоринов.
Конечно, некоторые специалисты не могли не удивляться: с чего это на рынке стало появляться так много неизвестных Вермееров, да еще и с неясной историей бытования?.. Но в смутные военные годы мало кто имел желание серьезно заниматься этим вопросом, поэтому бизнес Ван Меегерена процветал. Только когда нацисты были побеждены, власти освобожденных стран всерьез занялись проблемой разграбленных шедевров. Ван Меегерен, не брезговавший продавать своих «Вермееров» врагу, тоже попал под подозрение. Во время войны он продал «Христа и грешницу» и еще четыре работы маршалу Герингу (Hermann Goering) и другим высокопоставленным немецким чиновникам. По окончании войны Ван Меегерен был обвинен в коллаборационизме за продажу национальных сокровищ приспешникам Гитлера. И он сделал шокирующее признание: оказывается, все шедевры, которыми он почти десять лет пичкал рынок искусства, были написаны не Яном Вермеером из Дельфта, а им самим… По словам Ван Меегерена, продажа Герингу «фальшаков» была на самом деле актом патриотизма — он просто желал одурачить нацистов.
Фальсификатор сообщил, как он приобретал холсты XVII века и какие пигменты использовал, подробно рассказал о своей технологии состаривания подделок… Но нидерландский суд Ван Меегерену не поверил, и он предложил написать еще одного «Вермеера» в присутствии двух экспертов. Картина «Молодой Христос, проповедующий в храме» получилась не очень хорошей, но, тем не менее, убедила судей в том, что Ван Меегерен не разбазаривал национальные сокровища, а всего лишь продавал свои подделки. В мастерской Ван Меегерена были найдены пигменты, похожие на те, которые использовал Вермеер, а также незаконченная картина, изображающая женщину, читающую письмо.
Ван Меегерен был приговорен всего к одному году тюрьмы. Но стресс, испытанный фальсификатором во время суда, привел к его преждевременной смерти. Ван Меегерен скончался от сердечного приступа 31 октября 1947 года, всего через две недели после заключения под стражу.
Однако можно сказать, что Ван Меегерен умер победителем: ему-таки удалось утереть нос всем критикам, когда-то называвшим его плохим художником. Благодаря этой истории живопись Яна Вермеера приобрела неслыханную ранее популярность, хотя хранители музеев по всему миру были в панике: оказалось, что многие «Вермееры» из их коллекций — фальшивки. Даже знаменитое полотно «Девушка за клавесином» было объявлено ненастоящим. В 1993 году эта картина была представлена на экспертизу аукционного дома Sotheby’s, и специалистам потребовалось десять лет, чтобы установить, что работа на самом деле подлинная. После реставрации «Девушка за клавесином» была продана в 2003 году за более чем 24 миллиона евро.
Сейчас Ван Меегерену, наверное, не удалось бы одурачить специалистов: методы химического анализа произведений искусства сейчас гораздо более совершенны, чем в 1930-х годах. Однако и в послевоенный период находились умельцы, которые смогли обмануть не только любителей искусства, но и профессионалов высокого класса. Например, в 1980-х годах английский аферист Джон Коккетт (John Cockett, он же Джон Дрю (John Drewe)) продавал фальшивые картины Бена Николсона (Ben Nicholson) и других известных живописцев, написанные его сообщником — непризнанным художником Джоном Майаттом (John Myatt). Коккетт подбил своих знакомых, имеющих влияние на арт-рынке, подписать документы, свидетельствующие о том, что картины принадлежат им, а также изготовил письма, якобы написанные подделанными художниками. Мало того, он также нашел способ проникнуть в архивы известных музеев (таких, как Галерея Тейт или Институт современного искусства в Лондоне) и внес названия своих подделок в официальные реестры работ! Коккетт был арестован Скотленд-Ярдом в 1999 году и приговорен к шести годам тюремного заключения, из которых провел в тюрьме два.
Одна из самых известных афер в мире искусства относится к концу 1960-х годов. Главными действующими лицами стали венгр Элмир де Хори (Elmyr de Hory) и его напарник, бывший танцор балета Фернан Легро (Fernand Legros), которым удалось реализовать на американском рынке множество подделок.
Элмир де Хори (он же Элмир фон Хоури, он же барон Элмир Хоффман, он же Жозеф Дори, он же Жозеф Дори-Бутен) родился в Венгрии в 1905 году, с 1961 года жил на острове Ибица, выдав себя за богатого аристократа в изгнании. На Ибице де Хори поселился в шикарном особняке, где устраивал светские вечера, отмеченные пристствием всей элиты острова. Согласно легенде, де Хори нажил себе огромное состояние на продаже произведений искусства и дружил со многими знаменитостями, включая Сальвадора Дали (Salvador Dali). Его безоблачная жизнь на Ибице продолжалась до того момента, как он узнал об аресте своего главного сообщника. Фернан Легро и его любовник Реаль Лессар (Réal Lessard) попались на продаже фальшивых картин модернистов техасскому нефтяному магнату и коллекционеру Элгеру Хертлу Медоусу (Algur Hurtle Meadows).
Элмир де Хори рано увлекся искусством. В 18 лет молодой человек, представитель будапештской «золотой молодежи» решил изучать живопись и поехал в Мюнхен. Позже он переехал в Париж, где с 1926 по 1932 годы занимался в мастерской великого Фернана Леже (Fernand Léger). Но известным художником де Хори так и не стал. В конце Второй мировой войны де Хори оказался без гроша: коммунистические власти Венгрии отобрали всю собственность у его состоятельных родителей. Эстет, сибарит и приверженец гомосексуальных отношений, он оказался перед необходимостью самостоятельно обеспечивать себе пропитание. Но обычным конторским служащим де Хори становиться не захотел. Без гроша в кармане он принялся создавать имитации работ знаменитых художников — Пабло Пикассо (Pablo Picasso), Анри Матисса (Henri Matisse), Амедео Модильяни (Amedeo Modigliani). Вскоре несколько не очень хорошо разбирающихся в искусстве богачей стали покупать у него работы. Так де Хори нашел способ выжить в разодранном войной Париже и даже нашел себе заграничных клиентов. Он продолжал обманывать коллекционеров и галеристов до 1952 года, когда один лос-анджелесский дилер разоблачил его и пригрозил обратиться в полицию.
Де Хори был очень напуган перспективой ареста и тюремного заключения, и даже предпринял попытку самоубийства. Но в 1958 году, познакомившись с 27-летним «арт-дилером» Фернаном Легро, он снова решил встать на неправедный путь. Легро, который в ту пору был уже отцом семейства, но не отказывал себе в удовольствии поразвлечься с юными аполлонами, был вхож в высшие круги общества. По слухам, кумиром Легро был Отто Ваккер (Otto Wacker, он же Олиндо Ловаэль (Olindo Lovael)), тоже бывший танцор, ставший торговцем произведениями искусства. В середине 1920-х годов в Берлине Ваккер провернул несколько очень удачных афер с тридцатью картинами Ван Гога. Известный эксперт Берт де ла Фай (Bert de la Faille) сначала признал их подлинными, но потом догадался, что его обманули. В 1932 году Ваккера судили, и де ла Фай объявил, что пять из его «Ван Гогов» — все-таки настоящие.
Де Хори сначала чувствовал себя очень неловко перед молодым эксцентричным Легро. Тот вел себя как ковбой с Дикого Запада, при этом носил хипповскую бороду, огромное количество украшений, черные очки, меховое манто и сапоги из крокодиловой кожи. Но именно этот светский оригинал помог де Хори вновь обрести вкус к жизни. Он убедил его поехать с ним в Соединенные Штаты, где фальсификатор снова принялся штамповать подделки картин модернистов.
Задачей стареющего венгерского афериста стало исключительно написание картин, а его молодой напарник взял на себя поиск богатых клиентов. Он также очень любил дурить головы американским таможенникам. При перевозке фальшивок, выполненных де Хори, на вопрос таможенников «Что в чемодане?» Легро неизменно отвечал: «Копии». Труженики таможни отказывались ему верить и приглашали экспертов, которые заключали, что картины на самом деле подлинные, — столь хорошим было качество работы де Хори. Легро приходилось платить немалые штрафы, но на руках все же оставались экспертные заключения, что позволяло ему продавать свои подделки за огромные суммы.
Несмотря на успех, де Хори не нравилось работать с Легро. Молодой подельник был ему невероятно противен. Поэтому, прожив всего год в Соединенных Штатах, фальсификатор отправился на Ибицу. Легро тем временем познакомился с 19-летним художником Реалем Лессаром, которого сначала соблазнил, а потом привлек к своему бизнесу. Позже он нанял еще одного художника-плагиатора, Алена Мартуре (Alin Marthouret).
Тем не менее де Хори продолжал время от времени присылать Легро фальшивки. А тот, долго искавший идеального клиента, в конце концов нашел его в лице Элгера Хертла Медоуса. Ему удалось сбыть магнату около сорока картин, главным образом подделки Пикассо, Модильяни, Андре Дерена (André Derain) и Рауля Дюфи (Raoul Dufy). Подделки были такими хорошими, что французские эксперты не моргнув глазом подписывали сертификаты о подлинности работ.
Поняв, что был обманут, Медоус подал в суд на Легро. Его арестовали после долгого расследования, ставшего любимой темой журналистов. Лессар и де Хори тоже попали под огонь. А на рынке произведений искусства началась форменная паника: стало ясно, что по Америке циркулировали сотни, если не тысячи фальшивок. А американские коллекционеры хоть и любили искусство, но были не так натренированы в определении поддельных работ, как наученные горьким опытом европейцы. Из страха потерять лицо мало кто из собирателей признался в том, что покупал произведения искусства у Легро.
Элмир де Хори погрузился в пучину депрессии. В 1976 году он покончил жизнь самоубийством. Но до этого он успел написать мемуары и стать главным героем фильма, снятого знаменитым Орсоном Уэллсом (Orson Welles). Уэллс был большим поклонником де Хори и считал его одним из главных фальсификаторов XX века. «Мне оказали большую честь — мою подпись подделал сам Элмир де Хори!» — говорил режиссер.
А Легро в 1979 году приговорили к двум годам тюрьмы. Но этот срок был полностью покрыт тем временем, что он провел в камере предварительного заключения во Франции и за границей, и поэтому афериста отпустили. Легро, заядлый курильщик, недолго наслаждался свободой (и поддержкой дочери миллиардера Аристотеля Онассиса (Aristotle Onassis)) и в апреле 1983 года умер от рака горла. Его подельник Реаль Лессар поселился в Марокко и написал мемуары. А Ален Мартуре очень боялся наказания за пособничество Легро, поэтому он решился опубликовать свои воспоминания гораздо позже, в 2003 году.
Другим фальсификатором, обманывавшим преимущественно американских коллекционеров, был Дэвид Штайн (David Stein). Но его вывел на чистую воду Марк Шагал. Знаменитый художник увидел якобы свою работу в витрине одной галереи, и заявил, что она является подделкой. Штайн был арестован, его имя появилось на страницах всех газет. Но его талант фальсификатора помог ему и дальше зарабатывать на жизнь: многие желали купить его теперь уже официальные имитации картин знаменитых живописцев.
Разоблачить фальсификатора — дело невероятно сложное. Существует множество причин, по которым люди изготовляют подделки. Трудно понять, что творится у них в душе. Одни создают «фальшаки» только потому, что это легкий способ заработать деньги, другие, как Хан ван Меегерен, хотят проучить критиков и экспертов, третьи делают это просто ради развлечения…
Кто больше всех поразвлекся, так это таинственный фальсификатор по прозвищу «Факсимиле», сумевший в 1980-х годах обвести вокруг пальца самых искушенных парижских экспертов. Он специализировался на натюрмортах XVII века. Проработав изрядное время реставратором Государственной службы по сохранению памятников истории и искусства, «Факсимиле» приобрел исчерпывающие знания пигментов, которые использовали художники XVII века. К тому же его работа позволила ему досконально изучить живописные произведения, хранящиеся в музейных коллекциях. Чтобы создавать имитации, невероятно близкие к оригиналу, ему оставалось только найти адекватную основу, холст или медную доску нужной эпохи. Он принялся продавать свои произведения (сначала просто как копии) любителям. Но в один прекрасный момент картины увидели дилеры и решили, что они просто не могут не быть подлинниками! Некоторые копии были признаны оригиналами, и галеристы закидали их изготовителя заказами на натюрморты, которые можно было бы потом приписать великим французским, голландским и фламандским живописцам. Около сорока работ фальсификатора получили сертификаты подлинности, и «Факсимиле», почувствовав, что вступает на опасную тропу, решил уехать из Парижа — от греха подальше.
В конце 1970-х на арт-рынке начался бум, и для фальсификаторов наступило настоящее раздолье. До этого их деятельность все-таки не имела настоящего размаха — главным образом потому, что большинство аукционных продаж совершались в Париже, где эксперты уже «набили руку» на отслеживании подделок. Но постепенно аукционные дома в Великобритании и США освоили новые маркетинговые стратегии, и деньги потекли в их страны. Экономика США продолжала развиваться, и все больше появлялось богачей, жаждущих обладать большими коллекциями произведений искусства. Цены на работы импрессионистов и модернистов поползли вверх. В Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе, Далласе и Сан-Франциско чуть ли не каждую неделю появлялись новые галереи.
Главная проблема была в том, что большинство экспертов, способных отличить подлинную картину от «фальшака», были французами, а не американцами. Неопытные покупатели приобретали картины пачками, не принимая даже самых элементарных мер предосторожности, — например, не проверяя достоверность сертификата подлинности. Многие сертификаты были выданы экспертами, совершенно не разбирающимися в творчестве художников. А некоторые покупали работы вообще без всяких документов.
Многочисленные владельцы маленьких галерей воспользовались ситуацией, и начали сбывать сомнительные произведения. Некоторые не гнушались выдавать собственные сертификаты, которые, понятное дело, не имели никакой ценности. Появилось также множество предприимчивых дельцов, подобно Фернану Легро, строивших свой бизнес на продаже подделок.
Конечно, не только американских коллекционеров обманывали почем зря. Европа тоже знавала «смутные» времена. Стоит только вспомнить, как несколькими десятилетиями ранее жертвой фальсификаторов оказался знаменитый парижский коллекционер Дюре (Théodore Duret). После его смерти наследники узнали жестокую правду: множество картин импрессионистов и других художников, купленных Дюре, оказались подделками.
Рынок искусства достиг невиданных высот, но не смог уберечься от неизбежного: от краж и «фальшаков». Число преступлений, связанных с искусством, росло с каждым годом. Хитрецы из стран Восточного блока быстро смекнули, что на возросшей любви к высокому можно хорошо заработать. Произведения Марка Шагала, Эля Лисицкого, супрематистов, конструктивистов и других представителей русского авангарда становились все более популярными, и на Запад «потекли» подделки их работ. В советские времена существовала целая преступная сеть, поставлявшая в Европу и США фальшивые работы Казимира Малевича, Наталии Гончаровой, Николая Суетина, Любови Поповой.
Число художников, котирующихся на рынке, росло не переставая, и индустрия фальшивой живописи превратилась в гигантскую махину, уступающую только индустрии подделок дизайнерской одежды и парфюмерии. Когда колумбийский художник Фернандо Ботеро (Fernando Botero) стал знаменитым, появилась целая армия плагиаторов, копирующих его полотна и скульптуры. Американский рынок наводнили поддельные скульптуры Эрте, Генри Мура (Henry Moore), Огюста Родена (Auguste Rodin), Александра Архипенко, Анри Матисса. Явление достигло пика с появлением онлайн-аукциона eBay, где каждую неделю продаются сотни копий и фальшивок, атрибутированных Пикассо, Матиссу, Поповой, Ботеро, Дали, Ренуару, Писсарро, Модильяни, Коро, Моне, Родену, Генри Муру, Диего Ривере (Diego Rivera), Фриде Кало (Frida Kahlo), Наталии Гончаровой, Чайлду Хэссэму (Childe Hassam), Францу Марку (Franz Marc), Августу Макке (August Macke), Тамаре де Лемпицка (Tamara de Lempicka) и многим другим. Настоящая эпидемия! Неизвестно, убьет ли ее мировой экономический кризис…
Таковы законы рынка: если возникает спрос на произведения какого-то художника, то сразу появляются и подделки. Так было с Микеланджело, Рембрандтом, Ватто, позже с Морисом де Вламинком, Андре Дереном, Джорджо де Кирико (Giorgio de Chirico), Цугухару Фудзита (Tsuguharu Fujita), Энди Уорхолом (Andy Warhol), Джексоном Поллоком (Jackson Pollock), Жаном-Мишелем Баскиа (Jean-Michel Basquiat), а сейчас происходит с Робером Комба (Robert Combas) и другими современными художниками. Помимо «фальшаков», появляются еще и обычные копии. Но, как мы уже поняли, от копии до фальшивки — один шаг. И многие преступники быстро соображают, что гораздо легче подделывать картины, чем купюры.
Мы не можем называть фальшивками копии, сделанные начинающими живописцами в ходе обучения. Нельзя также принимать за подделки работы, начатые самими художниками и завершенные их учениками или ассистентами. Картины многих знаменитых мастеров, например Рубенса и Рембрандта, были созданы именно так. Вообще копия — это точное воспроизведение картины, в то время как подделка —самостоятельная работа, имитация стиля художника. То есть «фальшак» легче выдать за оригинал, чем за копию: больше вероятность обмануть специалиста.
Для того чтобы легко и быстро заработать, фальсификатору следует прежде всего выбрать художника, которого он будет подделывать. Конечно же, это должен быть известный живописец или скульптор, хорошо котирующийся на рынке. Кроме того, изготовитель фальшивок должен обладать талантом, быть знакомым со старинными техниками и красочными пигментами, «дружить» с химией, досконально изучить композиционные приемы подделываемого художника и придумать правдоподобную историю бытования работы — чтобы было чем объяснить внезапное появление «чудесно найденного» шедевра. Дабы избежать каверзных вопросов экспертов, аферист также должен хорошо знать биографию художника и все обстоятельства его жизни.
Да, быть фальсификатором дано далеко не каждому. После изготовления «фальшака» наступает следующий сложный этап: нужно найти простофилю, которому можно его сбыть. Но многие создатели подделок не обладают деловой хваткой (ведь они прежде всего художники), и поэтому им необходим какой-нибудь предприимчивый Легро, который может с успехом вести их бизнес. А без помощи прожженных дельцов многие, даже самые талантливые, имитаторы попадают впросак: продают первым встречным свои «потом и кровью» написанные подделки, да еще и за маленькую цену. Без знания технологий маркетинга и пиара здесь делать нечего.
Нужно заметить, что созданием подделок и использованием их в своих целях не брезговали даже очень известные исторические персонажи. Например, папа Климент VII заказал копию рафаэлевского портрета другого папы, Льва X, и подарил ее Фредерику II Гонзага, уверив его, что это подлинник. Индустрия «фальшаков» не разрослась бы до таких размеров, если бы не персонажи, хорошо умеющие обманывать наивных людей. К таким можно отнести человека с говорящими инициалами P. R. — очень обаятельного афериста.
P. R. с блеском исполнял роль успешного топ-менеджера, живущего с обворожительной молодой женой и очаровательными детьми на роскошной вилле в фешенебельном предместье. Все это было частью его стратегии по обману доверчивых любителей искусства. Он размещал в газетах и журналах, посвященных искусству, объявления, где предлагал купить некоторые произведения из его большого художественного собрания. Он придумывал различные причины, по которым он «вынужден» продать картины и скульптуры: то бассейн нужно построить, то профинансировать какую-то срочную работу. Нашедшим его по объявлению покупателям P. R. продавал подлинные работы по небольшой цене, не забывая показать им другие предметы из его коллекции, которые он «в случае нужды» также собирался продавать. Естественно, окрыленные клиенты приходили к P. R. снова, но на этот раз получали уже «фальшаки». Он даже пользовался доверием парижских дилеров, которым иногда давал взаймы шедевры из своего собрания. Картины некоторое время висели на стенах галерей, но желающим их купить P. R. недвусмысленно давал понять, что расставаться с ними не собирается. Естественно, работы приобретали славу очень редких и недоступных произведений, то есть «лакомых кусочков» для коллекционеров. P. R. также нередко посещал парижские аукционы в Отеле Друо, где время от времени делал ставки и беседовал с оценщиками. Так предприимчивый делец создал себе славу серьезного коллекционера и очень важной персоны на рынке искусства. За десять с лишним лет, что развивалась афера, он сумел обвести вокруг пальца десятки человек. Даже после появления в еженедельнике Le Point разоблачительной статьи P. R. продолжал появляться на антикварных салонах и торговать фальшивками на своей вилле! Он предлагал гостям шампанское, в то время как его милая жена с ребенком на руках развлекала их разговорами. Но руки правосудия все-таки дотянулись до фальсификатора. В начале июля 2005 года он был осужден на пять лет тюрьмы. А у его обаятельной супруги взяли подписку о невыезде.
Интересно, сколько еще таких аферистов бродит по свету? Совершенно точно можно сказать, что фальсификаторы будут существовать, пока существуют любители искусства, желающие купить какое-нибудь качественное произведение по выгодной цене. Когда бриллиант стал считаться драгоценным камнем, то сразу же появились подделки. То же самое и с искусством.
Фальшивки, как и кражи, — настоящее проклятие для коллекционера. От обеих напастей можно защититься. Но если можно избежать кражи, усилив меры безопасности в своем доме или квартире, то от подделки уберечься куда как сложнее. Обнаружить неизвестное произведение искусства и определить его подлинность не одно и то же. Последнее гораздо сложнее, тем более что чаще всего вердикт экспертов бывает отрицательным или неоднозначным. Узнав, что модель статуэтки Джамболонья, сделанная во Флоренции около 1660 года, недавно была выставлена на торгах в Отеле Друо по неслыханной цене в 1,2 миллиона евро, некий коллекционер, который 20 лет назад приобрел похожую, обратился к эксперту, думая, что и его статуэтка достигнет соответствующей цены. Однако эксперт разъяснил ему, что его статуэтка была сделана на полвека позже, в мастерской Гобеленов, и что, по его мнению, ее цена не превысит 50 тысяч евро. Впрочем, тот же эксперт оценил лишь в 30 тысяч модель, проданную позднее по умопомрачительной цене, на том основании, что инвентарный номер, указывающий на принадлежность к коллекции Ришелье, был выгравирован под патиной, что, по мнению эксперта, указывало на подделку. Однако если этот номер находился под патиной, то это означало, что на бронзовую статуэтку был позже нанесен еще один слой патины, что теоретически должно было снизить ее цену.
То есть то, что считается подлинником, далеко не всегда им является. Иногда происходит и наоборот — эксперт принимает за фальшивку самый настоящий оригинал. Можно сказать, все зависит от сертификата.
Все знают, что художники часто копировали своих учителей в ходе обучения, но часто забывают, что плагиат может быть бессознательным. При поиске собственного стиля живописцы часто используют чужие находки, не отдавая себе в этом отчета. А критики это подмечают… или закрывают на это глаза.
В начале 1950-х годов знаменитый американский критик и теоретик искусства Клемент Гринберг (Clement Greenberg) возносил до небес некоторых художников, главным образом абстрактных экспрессионистов (например, Кеннета Ноланда (Kenneth Noland)). Если бы не энтузиазм Гринберга, история искусства была бы совершенно другой. Критик утверждал, что работы Ноланда не имеют ничего общего с произведениями Робера Делоне (Robert Delaunay) 1910-х годов, а также доказывал, что другой американский экспрессионист, Барнетт Ньюман (Barnett Newman), ничем не обязан одному из «отцов абстракции» Питу Мондриану (Piet Mondrian).
В книге «Как я стал продавцом картин» Сами Тарика (Sami Tarica) цитирует французского психоаналитика Даниэля Сибони (Daniel Sibony), который пишет о комплексе «первого-второго»: «эта стратегия, примерами которой изобилует история… заключается в том, что тот, кто идет вторым, не признает, что он что-то заимствовал у первого, не говорит о своих намерениях его превзойти или что-нибудь еще, но делает все возможное, чтобы быть первым, несмотря на то, что им не является. И из-за этого насилия над хронологией событий происходят различные безумства». То есть прямые вертикальные линии Барнетта Ньюмана, благодаря которым он стал знаменитым, имеют своих предшественников, причем очень знаменитых.
Клемент Гринберг причислял к художникам-абстракционистам и знаменитого представителя французского «неформального искусства» (Art Informel) Жана Фотрье (Jean Fautrier), хотя тот с горячностью отрицал его утверждения. Путь к успеху Фотрье был тернистым. Его игнорировали галереи и коллекционеры. В 1955 году, после очередной неудачной выставки, он написал Жану Полану (Jean Paulhan): «Вы мне всегда говорили, что великим художникам в начале карьеры никогда не удается продавать свои картины. Можете порадоваться за меня: ни одной моей работы на выставке продано не было!» Только благодаря Сами Тарика, продавцу ковров, переквалифицировавшемуся в арт-дилера, картины Фотрье наконец нашли покупателей. Однажды Тарика показал художнику дюжину работ Сержа Полякова, которыми очень гордился. Фотрье сказал ему, что из всех посткубистов Поляков, наверное, самый лучший. Под этими словами он подразумевал то, что между «пост-» и «подлинным» существует фундаментальная разница. В другой раз Тарика привел к Фотрье клиента-американца, у которого художник запросил 1 000 франков за картину. Американец сказал, что это слишком дорого. Тогда Фотрье достал из шкафа шесть похожих полотен и объявил, что они продаются по цене 10 франков за штуку. На вопрос ошарашенного клиента, почему одна картина продается так дорого, а остальные так дешево, Фотрье с пафосом ответил: «Потому что вот эти [за 10 франков. — Ред.] написала моя домработница». Американец ушел, так ничего и не купив. А зря: на самом деле речь шла о серии «Множественные оригиналы», которая позже стала знаменитой.
Когда Сами Тарика приехал в Нью-Йорк, его потрясло то значение, которое американцы придают творчеству абстрактных экспрессионистов. Для него картины Бена Шана (Ben Shahn), Джека Творкова (Jack Tworkov), Филипа Гастона (Philip Guston), Роберта Мазеруэлла (Robert Motherwell), Франца Клайна (Franz Kline), Марка Ротко (Mark Rothko), Барнетта Ньюмана и других были всего лишь «повторением пройденного», эксплуатацией идей, выдвинутых тридцатью годами ранее Василием Кандинским, Казимиром Малевичем и Питом Мондрианом. Это «сверхраскрученное» искусство напоминало ему грандиозные статуи Римской империи, которыми восхищались ровно до тех пор, пока не обнаружили их поразительное сходство с «архаическими» скульптурами, созданными несколькими веками ранее в маленьком государстве Греция.
А его подопечный Жан Фотрье, глядя на полотна абстрактных экспрессионистов, спрашивал себя, как художник может сохранить целостность своего «я», принеся всего себя в жертву моде. В то время как американский экспрессионизм набирал популярность, на его произведения никто не обращал внимания. Даже когда Фотрье передал одну из своих картин в дар парижскому Музею современного искусства, музей отказался принять ее по причине того, что «это не живопись». Тогда Сами Тарика и задумался о том, что, может быть, тем, кто говорит правду раньше времени, сложнее всего быть услышанными.
В 1959 году Фотрье пригласили на биеннале в Венецию — к вящему неудовольствию Гильдо Капуто (Gildo Caputo), тогдашнего президента французского Профессионального союза продавцов картин. Он хотел, чтобы на биеннале от Франции поехал Альфред Манессье (Alfred Manessier), но члены профсоюза предпочли ему франко-немецкого художника Ханса Хартунга (Hans Hartung). С последним Фотрье и разделил Гран-при. Жюри хотело отдать большинство голосов Хартунгу, но Сами Тарика удалось убедить многих его членов (в частности, тех, кто приехал из Польши) в том, что чем голосовать за «выдвиженца капиталистов», лучше поддержать бедного художника, у которого даже нет галериста.
Как-то Сами Тарика попытался уговорить миллионера Гюнтера Закса (Gunter Sachs) поддержать деньгами другого знаменитого художника, Ива Кляйна (Yves Klein). Закс согласился, но за обедом Тарика рассказал ему о перформансе Кляйна под названием «Зоны нематериальной живописной чувствительности», в котором тот обменивал пустые пространства в городе на золото, то есть фактически продавал «ничто». Миллионер рассердился: «Как, вы хотите, чтобы я покупал ничто?.. Все, я больше в этом не участвую». Не каждому дано понять разницу между жестом в искусстве и потраченными «в пустоту» деньгами.
Кроме Фотрье, Кляйна и некоторых других, большинство современных художников бессознательно экспроприировали элементы стилей своих предшественников. Даже такой мэтр, как Пабло Пикассо, вдохновлялся творчеством других художников и многое у них позаимствовал. Можно сказать, что Пикассо был самым главным плагиатором в истории живописи — он ведь ничего своего не придумал, даже кубизм и тот основал Жорж Брак (Georges Braque). А у истоков этого стиля стоял Поль Сезанн. Тем не менее приверженность Пикассо к заимствованиям ничуть не умаляет его гения, и испанско-французский художник по праву считается самым великим живописцем XX века.
Многие художники впитывали в себя идеи и стиль других, что делало их творчество более привлекательным для крупных коллекционеров. Почему Альфред Манессье, которого превозносили в 1959 году, не обрел такой славы, как Серж Поляков и Николя де Сталь? Да просто потому, что последние были гораздо более «раскручены» на рынке. Все любители искусства знают Бернара Бюффе (Bernard Buffet), но никто уже не помнит тех, чьи работы в середине 1940-х годов были очень похожи на творения Бюффе. В конце 1950-х многие дилеры издевались над Фотрье и Кляйном, которые немного позже стали гораздо более почитаемыми художниками, чем те, чьи произведения они продавали в своих галереях. Фотрье называл таких художников «посткубистами», а себя считал творцом «подлинной» живописи.
Заимствование — это не совсем копирование или плагиат, но демонстрация (чаще всего бессознательная) какого-то влияния. Когда мы смотрим на картину одного художника, мы часто ловим себя на мысли о том, что она напоминает произведения кого-то другого. Можно совершить эксперимент: пойти в музей, встать на расстоянии десяти метров от картины и постараться угадать автора. На таком расстоянии Себастьяна Бурдона (Sébastien Bourdon) можно спутать с Николя Пуссеном (Nicolas Poussin), Антуана Ватто — с Николя Ланкре (Nicolas Lancret), Йохана Бартольда Йонгкинда (Johan Barthold Jongkind) — с Эженом Буденом (Eugène Boudin), Поля Гогена (Paul Gauguin) — с Полем Серюзье (Paul Sérusier), Анри-Эдмона Кросса (Henri-Edmond Cross) — с Полем Синьяком (Paul Signac). До того как вдохновить Ланкре и Жана-Батиста Патера (Jean-Baptiste Pater), Пуссен многое позаимствовал у Клода Жилло (Claude Gillot). Джон Констебл многим обязан Клоду Желе (Claude Gelée), Констеблу в свою очередь обязан Жан-Батист Камиль Коро, живописью Коро вдохновлялся Эжен Буден, а Буденом — Клод Моне. А уже упомянутый Пикассо, до того как стать отцом кубизма, прошел через увлечение академизмом, а позже при создании скульптур вдохновлялся творчеством Хулио Гонсалеса (Julio González).
В общем, искусство на заимствованиях держится. Они необходимы для его эволюции. Когда появляются новые течения искусства, художники постоянно заимствуют идеи друг у друга и у своих предшественников. Некоторым из них везет — они находят себе дилера с хорошим маркетинговым чутьем. Конечно, некоторые будут считать их обманщиками (как Фотрье абстрактных экспрессионистов), но это не помешает их восхождению на Олимп. Многим это покажется несправедливым, но успех в мире искусства зависит главным образом от удачи. Называть того же Сержа Полякова плагиатором было бы по меньшей мере неуважительно, но нельзя отрицать того факта, что он, как и множество других известных художников, подсознательно «воровал» у своих коллег.
А можно ли называть плагиат тенденцией?.. Например, фовизм стал наследником дивизионизма: дело, начатое Жоржем Сера (Georges Seurat), было продолжено Андре Дереном и Морисом де Вламинком, а у них эстафету перехватили Жорж Брак, Анри Матисс, Анри Манген (Henri Manguin), Отон Фриез (Othon Friesz), Кеес ван Донген (Kees van Dongen), Жан Пюи (Jean Puy) и другие. То же самое с кубизмом: зачинателями выступили Брак и Пикассо, «подхватили» Хуан Грис (Juan Gris), Анри Эйдан (Henri Hayden) и Луи Маркусси (Louis Marcoussis), а развили их идеи художники-абстракционисты. Принципы, провозглашенные инициаторами различных движений (кубизма, супрематизма, конструктивизма, футуризма, сюрреализма, абстракционизма, музыкализма и многих других), были основаны на сознательных и бессознательных заимствованиях. Но их работы, конечно же, нельзя назвать подделками. Фальсификаторы — вот кто настоящие арт-террористы. Это вам скажет любой эксперт.
Постоянный адрес статьи:
https://artinvestment.ru/invest/stories/20080818_brief_history_of_forgeries.html
https://artinvestment.ru/en/invest/stories/20080818_brief_history_of_forgeries.html
© artinvestment.ru, 2024
Внимание! Все материалы сайта и базы данных аукционных результатов ARTinvestment.RU, включая иллюстрированные справочные сведение о проданных на аукционах произведениях, предназначены для использования исключительно в информационных, научных, учебных и культурных целях в соответствии со ст. 1274 ГК РФ. Использование в коммерческих целях или с нарушением правил, установленных ГК РФ, не допускается. ARTinvestment.RU не отвечает за содержание материалов, представленных третьими лицами. В случае нарушения прав третьих лиц, администрация сайта оставляет за собой право удалить их с сайта и из базы данных на основании обращения уполномоченного органа.
