• ЯН МАТЕЙКО
  Станьчик
  Источник: lenta.ru

• ЯЦЕК МАЛЬЧЕВСКИЙ
  Порочный круг
  Источник: lenta.ru

• ЯЦЕК МАЛЬЧЕВСКИЙ
  Смерть
  Источник: lenta.ru

• ЯН ЦИБИС
  Primavera
  Источник: lenta.ru

• ТИТУС ЧИЖЕВСКИЙ
  Натурщица с котом
  Источник: lenta.ru

• РАФАЛ МАЛЬЧЕВСКИЙ
  Весна в горах
  Источник: lenta.ru

С 9 июня по 16 августа в главном здании ГМИИ им. А. С. Пушкина (Волхонка, 12) работает выставка «Символ и форма. Польская живопись 1880–1939». В экспозиции представлено более ста картин и графических работ из 14 музеев Польши. Выставка — важная часть программы фестиваля культуры Польши, в рамках которого пройдут концерты, кинопоказы, семинары.

Искусство Польши конца XIX — первой трети ХХ века насыщено открытиями и новаторскими идеями. Это один из самых ярких периодов польской культуры, отразивший интенсивную духовную жизнь возрождающейся страны. Он интересен прежде всего активным вхождением польских мастеров в новаторскую художественную среду европейских столиц, в орбиту символизма и модерна.

Польские художники учились, творили и выставлялись по всей Европе: в Петербурге и Москве, Хельсинки и Париже, Лондоне и Мадриде. Большая группа польских художников получила образование в Петербургской академии художеств: Казимеж Стабровский в 1895–1897 годах учился у Ильи Репина, Фердинанд Рущиц — у Ивана Шишкина и Архипа Куинджи; Владислав Стшеминьский, друживший с Казимиром Малевичем, переехал в 1922 году в Польшу из России, где жил и работал.

Своеобразие польской культуры связано с особенностями ее истории. Польша сложилась как государство во второй половине X века. Но в конце XVIII столетия ее земли были поделены между несколькими соседними странами, но при этом разделенный границами народ был тесно связан духовно, прежде всего общим языком и культурой. В тех случаях, когда нельзя было говорить прямо, пользовались своего рода «эзоповым языком», кодом скрытых значений. Уже во второй половине XIX века образовался сложный язык знаков и символов, понятный только посвященным. Он проявлялся в одежде, украшениях, способе ношения оружия и седлания лошади, в оформлении книжных переплетов и очередности подачи блюд, в пении песен и многом другом.

И когда в Европе в конце XIX века появилось направление, получившее название «символизм», польское искусство оказалось к нему полностью готовым. Польские художники начали вкладывать символический смысл во все, что их окружало: свет, цвет, пейзаж, климат, настроение, интерьер, взгляд, фигуры. Эти символы переносили зрителя в мир сказки, чувств, веры, природы.

Символы выполняли тройную функцию: они были литературным ключом к живописи, тайным языком, которым владели только избранные, но, самое главное, они давали надежду на осуществление исторической мечты о свободе. История была источником идей и размышлений о будущем, источником теней и света, но именно история-миф, театральная, с декорациями XIX века.

Например, «Станьчик» Яна Матейко — это историческая фигура: придворный шут польских королей Зигмунта Старого и Зигмунта Августа из династии Ягеллонов (XVI в.). Станьчик — это мудрец и шут, предсказатель и насмешник в одном лице. Матейко показывает королевское общество в состоянии трагического и грустного размышления над историей страны, которая, находясь на вершине своего могущества, стоит на краю пропасти.

В картинах «Окаменевший друид» Леона Вычулковского и «Порочный круг» Яцека Мальчевского представлена фантастическая, мифическая история; три периода жизни: детство, «средний возраст» и мудрая старость переплетаются между собой в круговороте вечности.

Наряду со сказочно-историческим миром в польском искусстве появляется мир заколдованной природы. Даже в самых простых, казалось бы, «попросту увиденных» картинах ощущается тайна. Подругой меланхолии является теплая, добрая, чувственная и притягательная Смерть — симпатичная, провинциальная девушка с косой нежно закрывает глаза покорному старцу.

Принятие классической грусти fin-de-siécle, охватившей всю Европу того времени, в польской живописи принимает характер диагноза действительности. Весь мир наполняется тайной, нивелируются границы между садом, театром, домом. Павлины, стрекозы, бабочки — большие и разноцветные, красивые и уродливые — сопутствуют молодости, любви, старости. Мир сокрытых значений разрастается до размеров, в которых уже только сказка и театр представляются убедительными в своей выдуманной правде.

Неврастеническая атмосфера знаков и символов находит свою «землю обетованную» в творчестве Витольда Войткевича и Войцеха Вейса. Детские хороводы, побег принцессы, похищение в кукольном мире, трагедия клоуна более драматичны, чем войны и революции Европы.

Горные пейзажи Татр, созданные Станиславом Виткевичем, Леоном Вычулковским, Войцехом Вейссом, Яном Станиславским, а в последующем поколении Станиславом Игнацием Виткевичем (Виткацием), Владиславом Скочилясом, Рафалом Мальчевским, Тимоном Несёловским, Мечиславом Щукой, творят эпопею Татр, в подтексте которой лежит свобода, дремлющая в горах. Почти все художники, приезжавшие в Закопане, рисовали гору Гевонт, возвышающуюся над деревней (в настоящее время — городом), формой напоминающую спящего рыцаря, который ждет сигнала, чтобы подняться на борьбу за независимость.

Интересным явлением в польском искусстве стала деятельность группы «Польских экспрессионистов» (1917), позже называемых «формистами» (1919–1922). Формальные эксперименты, совпавшие по времени с развитием кубизма, и позже все более глубокие поиски «чистого искусства», а также появление большого числа выдающихся молодых талантов после 1918 года — все это привело к невероятно богатому событиями межвоенному периоду.

Появляется множество художественных объединений, связанных с международным авангардом, а также такие международные организации художников, как «Бунт», «Польские экспрессионисты», «Парижский комитет», «Блок», «Презенс», «Артес» или «Краковская группа», которые отказывались от символистских навыков предыдущего поколения.

Среди художников начала 1920-х годов были Леон Хвистек, Станислав Игнаций Виткевич (Виткаций), Титус Чижевский и Зигмунт Валишевский. Двое последних после кубистических экспериментов снова обратились к живописи, сочетающей цвет и форму.

Пережив увлечение теориями «чистого искусства», многие художники вернулись к детальности представляемого мира. Титус Чижевский, Виткаций, Александр Рафаловский, а также Стшеминьский и Берлеви (в более поздний период творчества) вернулись к изображению отдельных фрагментов (обнаженная натура, натюрморты).

Однако в конце 1920-х — начале 1930-х годов в польской живописи вновь стала заметна тяга к использованию элементов абсурда и привычных символов.

Попытка обойтись без «литературного контекста» привела к поискам чего-то «запредельного», т. е. второго, параллельного пространства картины. Найти этот «сверхмир» помог оккультизм, сблизивший польское искусство с сюрреализмом. В искусстве начинается очень любопытный период. Понятия, знаки, символы начинают безумный танец ассоциаций. Образ картины Primavera Яна Цибиса — обнаженная фигура, похожая на мертвеца, окруженная парящими в воздухе цветами. «Натурщица с котом» Титуса Чижевского порождает десятки интерпретаций и возможностей расшифровать знаки (кот, штора, свиток, спираль, закрытый глаз).

Представленные на выставке картины отражают лишь некоторые тенденции из всего многообразия явлений того времени, но все это представляет большой интерес для российских зрителей начала XXI века.

Истории выставочных связей Польши и музеев Москвы посвящен камерный проект, который пройдет в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX — XX веков ГМИИ имени А. С. Пушкина параллельно экспозиции «Символ и форма». Здесь публика сможет познакомиться с группой произведений польских мастеров 1920–30-х годов, вошедших в московские собрания после Выставки польского искусства, прошедшей в Москве в 1933 году. Эти работы мастеров первого ряда — ценные частицы культурного наследия Польши — будут представлены публике впервые за несколько десятилетий. Проект укрепляет традицию межгосударственного культурного сотрудничества, которую продолжает сегодня Институт Адама Мицкевича.

Источник: museum.ru/gmii