Заведующая художественно-мемориальным музеем К. С. Петрова-Водкина (Хвалынск) В. И. Бородина рассказывает о полотне «Вася», проданном на Christie’s 8 июня 2010

Картина русского художника Кузьмы Петрова-Водкина «Вася» (38 х 53), находившаяся в частной коллекции в Чикаго и неизвестная широкому зрителю, была выставлена на русские торги международного аукционного дома Christie’s в Лондоне 8 июня 2010 года (и продана за 1,83 миллиона фунтов при эстимейте 250–350 тысяч фунтов. — AI.).

• 

В информации о портрете, представленной аукционным домом, не указан год создания портрета, нет даты и на самом холсте, что не характерно для К. С. Петрова-Водкина, который обычно рядом со своей авторской подписью не только писал дату, но часто на этюдах — даже день и месяц их создания.

Портрет был создан до 1922 года и, судя по изображению, мальчик написан в Хвалынске во время одного из летних пребываний К. С. Петрова-Водкина на родине.

В 1916 году он последний раз перед долгой разлукой с родными пробыл в Хвалынске с июня по декабрь (в 1916 году К. С. Петров-Водкин был вызван в Хвалынск, он был приписан как военнослужащий по месту рождения). Это было, с одной стороны, счастливое лето, когда он мог насладиться собственным, наконец достроенным, давно чаемым «гнездом«— дачей в окрестностях Хвалынска, где он «прочувствовал природу до конца», где ему хорошо работалось и спалось, где «приходили мысли, глубокие и поэтичные». Осенью это счастье было омрачено смертью отца — событием одновременно трагическим и священно-возвышенным, подведшим определенный итог в жизни Кузьмы Сергеевича: «Можно сказать, что закончен один период моей жизни и что подобного счастья уже не будет <…> это был один из самых молчаливых и трогательных моментов моей жизни: его смерть».

• 

Вероятно, именно летом 1916 года и был написан мальчик Вася. При первом взгляде на портрет всплывает в памяти картина К. С.Петрова-Водкина «Мать» 1915 года. Та же дощатая стена избы, киот слева, только в портрете на нем стоит икона Богоматери «Умиление», а в картине — несколько мелких бумажных. В портрете тоже была попытка изобразить часть окна с пейзажем за ним, но в окончательном варианте художник отказался от него: в правой части холста угадывается его закрашенное изображение: вероятно зеленые цвета пейзажа за окном «перекликались» с такими же «всполохами» на ризе Богоматери на иконе.

Почему К. С.Петров-Водкин отказался от изображения окна в портрете? Возможно, художник хотел избежать прямой композиционной аналогии с «Матерью». А может быть, шел поиск композиционных вариантов «интерьерной» картины и возможностей только-только нащупываемой «сферической» перспективы. В «Матери» она более выявлена наклонными горизонталями и вертикалями, создающими эффект «качки мирового корабля» в обычной русской избе. Но лицо изображенной матери еще «абстрактно», а в портрете «Васи» уже ищется типаж — характерный, волжский. Поэтому художник концентрируется не на околичностях, а на лице, которое становится своего рода метафорой стоицизма и преданности русского человека с раннего возраста вере. Да и горизонтальный формат холста портрета, его меньшие размеры не позволяли Кузьме Сергеевичу «разбежаться вширь». Позже оба варианта изображения интерьеров: с окном или распахнутой дверью (удвоение пространства, «пространство в пространстве») и с «глухой» стеной, на фоне которой изображены персонажи, — получат развитие. Именно сосредоточенность на лице позволяет датировать портрет 1916 годом. Тогда же создается еще один детский портрет «Фектя» — хвалынской девочки Феоктисты Липатовой, он больше «Васи» по размеру, но такого же горизонтального формата, так же в портрете Фекти пейзажный фон зеленой стеной замыкает композицию, как в «Васе» — дощатая стена избы, тот же поиск «выражения, конкретного, как жизнь», не «существа-образы» «оживляются» на холсте, как, например, в «Жаждущем воине» (1915), а ищется «выход в реальное событие».

Перед поездкой на родину в 1916 году Кузьма Сергеевич побывал в Кириллове и посмотрел фрески Дионисия в Ферапонтовом монастыре, откуда писал жене: «Доволен и радуюсь на Русь, чувствую ее здесь <…>». Поездка в Ферапонтов и обращение к Древней Руси отразилось и в охристой общей цветовой гамме портрета, и в иконописной манере изображения, в строгости «предстояния» Васи. «Плавями» написанное лицо, вернее было бы сказать «лик», небольшой рот с тонкими, плотно сжатыми губами, дугообразные тонкие брови над не по-детски серьезными серо-зелеными глазами, светлые, цвета выгоревшей на солнце соломы, короткие волосы, обрамляющие «светящимся нимбом» гладкое лицо с загоревшим носом, тоже отсылают зрителя к древнерусским образам.

• 

В конце жизни, в 1938 году на своем творческом вечере в Ленинграде художник скажет: «Обычно говорят: Петров-Водкин так любит французов. Я должен сказать по этому поводу следующее <…> Раз у русского нет влияния иконы, то значит это не русский и не живописец <…>». Так художник обозначил свое уважение и любовь к древнерусской живописи, которую впитал с молоком матери в родном Хвалынске с его монастырями и иконописцами. Да и первые «живописные» опыты он делал в иконописи, когда в отрочестве изобразил «богоматерь с гневающимся ребенком» и еще полусознательно «потянулся к полному, непосредственному использованию живописи».

Именно в Хвалынске, в старообрядческих домах произошла его первая встреча с образцами древнерусской живописи новгородского письма: «Мало я смыслил в ту пору, но цветовое свечение вещей мне запомнилось и по сие время; <…> При дальнейшем ознакомлении с русской живописью, эти работы еще ярче и сильнее осветили мою память, и новгородские образцы и мастера Рублёв и Дионисий показались мне уже близкими и знакомыми с детства».

Эта «прививка» древнерусской живописью поможет в дальнейшем художнику пройти «сквозь дебри рутинных навыков, как светских, академических, так и иконописных».

В последнем случае под «иконописными рутинными навыками» художник имел в виду позднюю иконопись с ее «искусственным» темным колоритом, «сдержанностью и улаженностью между тонами», разлучающими икону с чистым цветом. Иконописцы в ХIХ веке часто для заказчиков-старообрядцев, имитируя стили XV — XIV веков (дониконовской эпохи), избегали яркого цвета. Искусственно делая икону «старой», как бы «намоленной» рядом поколений, с потемневшей олифой, с потухшим то зеленоватым, то коричнево-золотистым тоном живописи, иконописцы слоем старой олифы путем сложных и ловких манипуляций «присмиряли» цвет там, где он невольно вырывался из общего тона. Но увиденные в детстве образцы древнерусской живописи «пересилят» в памяти Кузьмы Сергеевича поздние, «новодельные» иконы с их сдержанным, блеклым и темноватым колоритом. Чистые цвета — красные, желтые, синие — во всю силу «заговорят» в его работах. Именно русская иконописная традиция поможет К. С. Петрову-Водкину найти свой собственный неповторимый стиль, в котором органично соединятся Запад и Восток, постимпрессионистические веяния с древнерусскими.

• 

Именно в 1915–1916 годах К. С. Петров-Водкин будет «выруливать» на свою дорогу, он напишет в эти годы другу — художнику П. С. Уткину: «Все это виноваты Метерлинки, Уайльды разные, что надрывали силы наши впустую. Но теперь ясно же их клоунство и фокусы, проклянем их — бездарных чревовещателей и спиритистов — и пойдем к солнцу — отцу нашему, родящему цвет и заливающему цветом формы земли и человека». Работа над портретом «Вася» пришлась как раз на это переломное время, когда художник переходит от условности к типажу, «которая идет не от <…> выдумки, а от природы <…>», «расширяя» для художника, как он сам говорил, «аудиторию».

Итак, картина могла быть написана в Хвалынске, в доме родителей художника (ныне дом-музей К. С. Петрова-Водкина) или на его красулинской даче летом 1916 года. Неизвестно, завершил ли художник работу над портретом в Хвалынске или позже, уже по приезде в Петроград, но первоначальный этюд был написан на родине. Возможно, мальчик приходился родственником К. С. Петрову-Водкину. У него в Хвалынске жили двоюродные братья и сестры по линии отца, у которых уже к этому времени были дети. Может быть, один из них и стал героем портрета, как и Феоктиста («Фектя») была не просто соседской девчушкой, но и дальней родственницей художника.

Глава лондонского департамента русского искусства аукционного дома Сара Мэнсфилд сообщила агентству «Интерфакс-Сибирь»: «Картину русского художника “Вася” мы обнаружили четыре месяца назад в Чикаго, в одной семье, в которой она хранилась около 70 лет. И эта семья не представляла ценности этой картины. Работы Петрова-Водкина — редкое явление для международного арт-рынка. Аукционный дом исследовал картину и обнаружил, что данное полотно выставлялось на публике дважды в Риге (в 1922 и 1932 годах) в рамках экспозиции русских художников. За последнее десятилетие появление значимых работ Петрова-Водкина на международном арт-рынке можно пересчитать по пальцам, хотя это один из наиболее высоко оцениваемых русских художников 20 столетия». В данной информации смущает дата выставок в Риге, участником которых мог быть К. С. Петров-Водкин. Известно, что его работы экспонировались в Риге в 1920 году на выставке картин художников — членов Дома искусств. Это была передвижная выставка, она была показана в Петрограде, Москве, Киеве, Саратове, Курске, Риге и Ереване. Больше каких-либо упоминаний об участии К. С. Петрова-Водкина в рижских выставках не найдено. Картина могла попасть в Ригу благодаря ученику К. С. Петрова-Водкина — Г. Я. Скулме, который жил в Риге, поддерживал связь с учителем. В конце июля 1924 года по дороге во Францию, К. С. Петров-Водкин с семьей останавливался в Риге на две недели, читал лекцию об основных положениях разработанной им «сферической» перспективы, способной воздействовать на зрителя органически. Визу на пребывание в Риге ему выхлопотал Г. Я. Скулме. В 1932 году картины художника экспонировались на выставке русского искусства в Филадельфии, а в 1933 году — на выставке «Современное искусство СССР» в Сан-Франциско, Чикаго, Филадельфии, Нью-Йорке. Не тогда ли «Вася» и был приобретен владельцами? В любом случае обнаруженная работа представляет несомненный интерес для исследователей творчества художника, добавляя новые штрихи к его творческой «алхимии».

Портрет «Вася» стоит в длинном ряду созданных художником произведений. Однако в нем, как в капле воды, преломилось мудрое, общечеловеческое истолкование философских проблем, волновавших художника. И нет в его работах случайностей, каждую из работ, даже самую скромную, он делал с максимальной самоотдачей и предельным напряжением духовных и творческих сил. В этом весь Петров-Водкин.

Валентина Ивановна Бородина, заведующая художественно-мемориальным музеем К. С. Петрова-Водкина (Хвалынск)

Лот был продан за 1 833 250 фунтов стерлингов при оценочной стоимости 250–350 тысяч фунтов. Хочется верить, что картина была куплена русским коллекционером и вернулась в Россию.

Уже после публикации этой статьи на сайте Радищевского музея сотрудниками художественно-мемориального музея К. С. Петрова-Водкина (филиал музея им. А. Н. Радищева) было обнаружено упоминание о «Васе» в ранее не опубликованном черновом списке работ, написанных художником в 1917–1925 годы, составленном К. С. Петровым-Водкиным, вероятно, в 1926 году для Ф. Ф.Нотгафта, который не только имел в своей коллекции картины К. С. Петрова-Водкина, но вел списки его работ. В этом черновике в графе, относящейся к 1917 году, упоминается картина «Вася». Но в этой же графе есть и работы, написанные в 1916 году. Поэтому наше предположение о том, что портрет «Вася» был написан в 1916 году, имеет весомое основание: во-первых, в 1916 году Кузьма Сергеевич последний раз посещает Хвалынск перед длительной разлукой, а портрет, несомненно, написан в Хвалынске, во-вторых, найдено упоминание о портрете у самого художника (единственное на сегодняшний день, подтверждающее подлинность работы).

Источник: radmuseumart.ru