«Случается так, что именно государственное участие оказывается решающим аргументом». Директор аукциона — о конкуренции с Лондоном, преимуществах Москвы, об удачах и перспективах

• Андрей Степаненко, генеральный директор ОАО
  «Российский аукционный дом»

В прошедшем году Российский Аукционный Дом (РАД), хорошо известный в Санкт-Петербурге, прочно обосновался в Москве. Для антикварного направления РАД обустроил роскошную площадку в Гостином Дворе и провел первые столичные торги произведениями искусства. По итогам 2011 года три прошедшие через аукцион РАД работы вошли в десятку самых дорогих произведений русского искусства, проданных на открытых торгах в России. На вопросы ARTinvestment.RU о сегодняшнем месте РАД на арт-рынке и о его планах ответил Андрей Степаненко, генеральный директор ОАО «РАД».

ARTinvestment.RU: Какое главное конкурентное преимущество РАД перед другими русскими аукционами? Можно ли говорить о специализации? Кого Вы считаете своим основным конкурентом в Москве?

Андрей Степаненко: Наш аукционный дом стоит несколько особняком среди своих российских коллег. Главное отличие состоит в том, что у нас два основных направления — недвижимость и предметы искусства. В мировой практике почти все крупные дома начинали с недвижимости. В России же мы единственный аукционный дом, имеющий серьезный опыт в этой сфере. С точки зрения конкуренции такая диверсификация, безусловно, дает нам преимущества: во-первых, это огромная клиентская база (по опыту уже трех антикварных аукционов могу сказать, что покупатели недвижимости часто интересуются и покупкой предметов искусства); во-вторых, это в значительной степени придает нам устойчивости на рынке (временные спады продаж в одном направлении компенсируются удачными торгами в другом).

Еще одним нашим отличием является то, что учредителями компании выступают серьезные структуры — Фонд имущества Санкт-Петербурга и Сбербанк, а не частные лица. Это дает нам некие финансовые гарантии и зачастую является серьезным аргументом при переговорах с владельцами предметов. Не скрою, что такие ситуации были: принимая решение о выборе аукциона для продажи своей собственности, клиент отдает нам предпочтение именно по этой причине. Ведь часто бывает так, что, скажем, картина, доставшаяся по наследству, является единственным ценным имуществом семьи, люди возлагают на продажу большие надежды и, соответственно, очень осторожно подходят к выбору продавца. Случается так, что именно государственное участие оказывается решающим аргументом. К счастью, мы оправдываем доверие своих клиентов.

Кроме этого, можно отметить, что РАД — один из немногих аукционных домов, обладающих полной инфраструктурой для проведения антикварных торгов и в Петербурге, и в Москве. Это и выставочные и аукционные залы, и хранилища. Возможно, это не является конкурентным преимуществом, но уж точно облегчает жизнь и нам, и нашим клиентам, а мы заботимся об их комфорте.

Что касается специализации, то, пожалуй, здесь мы не сильно отличаемся от других домов: в основном это русское искусство XIX — XX веков. Можно лишь отметить, что пока у нас на торгах было больше интересных ювелирных изделий, чем у кого-либо из конкурентов. К тому же много внимания мы уделяем исторической составляющей — пожалуй, вещи с интересным провенансом и можно назвать нашей специализацией. Как результат у нас сложились прекрасные отношения с музеями — Государственным Эрмитажем, музеем-заповедником «Царское Село», Павловским музеем-заповедником. Все они наши клиенты; и если всемирно известные музеи находят на наших торгах интересные для себя вещи и покупают их, значит, мы движемся в правильном направлении.

В последние годы аукционный рынок в России развивается достаточно активно, появилось несколько крупных домов, специализирующихся на предметах искусства. В основном все они находятся в Москве. Мы полагаем, что пока еще, наверное, рано говорить о серьезной конкуренции. Мы все пока делаем общее дело — доказываем и покупателям, и продавцам, что аукцион это наиболее справедливая и выгодная всем сторонам форма продажи предметов искусства. Сейчас важно заслужить доверие участников рынка. Когда оборот аукционов составит значительную долю всего отечественного рынка предметов искусства, тогда можно будет говорить о конкуренции.

AI: Есть ли какие-то преимущества РАД перед лондонскими аукционами?

А. С.: Как ни странно, они есть. Основное наше преимущество состоит в том, что мы находимся в России. Многие из уникальных предметов, выставляемых на наши торги, не подлежат вывозу из России и никогда не будут продаваться в Лондоне. Кроме того, те, кто заинтересован в покупке антиквариата, не всегда находят возможность посетить показы в Лондоне или Нью-Йорке и, соответственно, вынуждены принимать решение либо по фотографии, либо по рекомендации доверенных лиц. У нас с предметами можно знакомиться долго и не торопясь (и в ходе предаукционной выставки, и в некоторых случаях до нее). Если мы видим потенциальную заинтересованность покупателя, мы даже привезем предмет к нему домой, чтобы он мог оценить ее в интерьере. Такие случаи у нас бывали, и это действительно помогает клиенту принять верное решение о покупке.

На данный момент наша аудитория (пока) несравненно меньше, нежели у крупнейших мировых домов. Соответственно, на интересные предметы меньше претендентов, поэтому есть шанс купить их по цене ниже рыночной. Так, на нашем последнем аукционе в Москве, выставлялся прекрасный рисунок Дмитрия Митрохина «Тропический лес» с умеренным эстимейтом 120–150 тысяч рублей. Начальная цена была ниже эстимейта — 100 тысяч. И неожиданно предмет ушел по старту. Потом нам звонили несколько клиентов и сокрушались, что не поучаствовали, так как были уверены, что за рисунок будет серьезная борьба.

AI: Если сравнивать торги на питерской и московской площадках, то в чем основные отличия?

А. С.: Доли проданных лотов на обеих площадках примерно одинаковы, но общая выручка торгов в Москве выше — более 70 миллионов рублей. Мы довольны этими результатами. В Москве, в отличие от Петербурга, мы удачно продали основные живописные топ-лоты: полотно Константина Маковского «Боярышня» ушло за 13,972 миллиона рублей, картина Николая Рериха «У рубежа» за 8,97 миллиона рублей, а «Купальщицы» Виталия Тихова и вовсе за рекордные для этого автора 18,86 миллиона рублей. Великолепная работа Владимира Орловского «Унесенный баркас» с прекрасным провенансом была продана за 12,55 миллиона рублей. Интересная борьба развернулась за редкую, хоть и небольшую работу Бориса Кустодиева «Морской пейзаж с парусником», проданную в итоге за 2,07 миллиона рублей.

Мы очень неплохо продали графику. Уже традиционно для нашего аукциона серьезная конкуренция была на литографию Евгения Чарушина: несколько участников в зале подняли стартовую цену с 20 тысяч рублей до 86 тысяч. Также хорошо ушли графические работы из коллекции Георгия Левитина. Вообще в Москве покупатели проявили больший интерес к графике, чем в Петербурге.

Нас немного удивили результаты торгов по ювелирным изделиям: были проданы практически все западноевропейские украшения средней ценовой категории, а великолепные работы Фаберже (многие из них с императорским провенансом) и других русских ювелиров покупатели оставили без внимания, хотя оценены эти предметы были очень умеренно даже по мировым меркам. А в московских галереях и на Антикварном салоне за подобные предметы просят в 2–3 раза больше. На торгах в Петербурге на каждое произведение Фаберже претендовали несколько участников в зале и по телефону и все подобные вещи уходили с хорошим превышением старта. Чем объяснить подобную разницу, мы не знаем... Возможно, до нас просто не доехали нужные клиенты. Наши торги не очень удачно совпали с началом русской недели на аукционах в Лондоне, но все же несколько покупателей приняли участие в торгах оттуда по телефону.

AI: Как Вы оцениваете итоги первых торгов в Москве?

А. С.: В целом мы довольны. Интерес у публики, безусловно, есть. Третий аукцион предметов искусства впервые позволил покрыть все наши расходы на это направление, а учитывая серьезный подход к делу и наши долгосрочные планы, они у нас были значительные. Наш следующий, четвертый, антикварный аукцион состоится также в Москве 2 июня 2012 года.

AI: Будут ли изменения в формате четвертого аукциона?

А. С.: Принципиально формат не изменится, это также будет очный классический английский аукцион с возможностью телефонного, заочного и онлайн-участия. В ноябре в Москве мы впервые провели такие смешанные торги: зарегистрированные участники могли делать свои предложения в режиме онлайн, на равных с клиентами в зале и по телефону. Это технически довольно сложный механизм, но результатами мы довольны. Интернет-пользователи были активны, их ставки оказались выигрышными по ряду предметов, и мы, безусловно, будем больше внимания уделять этому направлению  продаж. И в целом постараемся сделать торги более динамичными и интересными.

AI: По каким критериям в РАД отбираются работы? Какой совет можно дать сдатчикам? Сложно ли попасть к Вам в каталог?

А. С.: Основное наше требование — коммерческий потенциал предмета, т. к. мы должны его продать и обеспечить максимальное превышение начальной стоимости. На наших торгах представлены, как правило, различные категории лотов — и по коллекционной и по художественной ценности, и по цене. Есть русская живопись художников первого ряда, а есть западноевропейская интерьерная, с оценкой в пределах 150 тысяч рублей.

Главный совет, который можно дать сдатчикам, — прислушиваться к рекомендациям специалистов аукционного дома при установке эстимейта. Важно понимать, что аукцион — это не галерея, которая может позволить себе выставлять вещь и искать покупателя несколько месяцев. У нас для этого есть примерно одна минута. Конечно, этой минуте предшествует долгий подготовительный период, подготовка каталога, выставка. Но сами торги проходят молниеносно. И смысл аукциона именно в том и состоит, чтобы нашлось как минимум два покупателя, готовых побороться, поднять цену. Для этого их надо заинтересовать — и прежде всего эстимейтом. Если, пролистывая каталог, клиент видит хорошую вещь, оцененную примерно на уровне цен в галереях, то у него вряд ли возникнет желание участвовать в аукционе. В чем смысл? Он пойдет в галерею, будет долго думать и торговаться полгода. Практически во всех случаях, когда мы по тем или иным причинам шли на поводу у владельца предмета и ставили, на наш взгляд, высокий эстимейт, вещь оказывалась не продана. И напротив, абсолютно все предметы, выставленные с адекватным или даже заниженным эстимейтом, уходят с приличным превышением. Например, показателен случай на последнем аукционе с памятным подарком Николая Второго Николаю Панину-Коломенкину — первому русскому олимпийскому чемпиону. Интерес к предмету был предсказуем: это реликвия олимпийского движения в России. Но мы намеренно предложили владельцу скромную оценку в 200–250 тысяч рублей, и за это он нас впоследствии благодарил. Нашлось трое заинтересованных участников, и за несколько минут они подняли цену до 2 миллионов рублей, то есть более чем в 10 раз. Если бы мы изначально оценили предмет, скажем, в миллион, не факт, что нашелся бы даже один претендент.

Так что, если мы видим потенциал продажи и приходим с владельцем к согласию в оценке, попасть к нам в каталог вовсе не сложно. Надо просто связаться со специалистами профильного департамента, привезти предмет на просмотр или прислать фотографии по электронной почте.

AI: Какие у вас сроки приема работ и несет ли сдатчик на этой фазе дополнительные затраты (оплата размещения в каталоге и пр.)?

А. С.: Мы заканчиваем прием за два месяца до аукциона, то есть в этом полугодии примерно в начале апреля. Конечно, в некоторых случаях могут быть исключения, и если предмет нам очень интересен, то мы включим его в каталог и в последний момент. Публикация в каталоге для сдатчика бесплатна. Все расходы по рекламе и выставкам также несет аукционный дом.

AI: В России до сих пор нет никого, кто проводил бы специальные торги, посвященные современному искусству. Планирует ли РАД принимать его в свои каталоги?

А. С.: На рынке современного искусства в нашей стране царит хаос, поэтому в России нет таких аукционов и поэтому мы тоже ничего подобного не планируем.

В последние годы, судя по финансовым отчетам крупнейших мировых аукционных домов, contemporary art — одно из самых прибыльных направлений их деятельности. На Западе существует четкая система функционирования этого рынка. Как правило, влиятельный галерист, к мнению которого прислушиваются, находит перспективного художника, заключает с ним эксклюзивный (на первых порах часто кабальный для художника) контракт и начинает заниматься его продвижением. На то, чтобы автор приобрел имя, уходят годы. Это выставки, публикации, общественное мнение, привлечение нужных коллекционеров и т. д. Огромная работа. И вот только когда спрос на работы автора превышает предложение, галерист или агент начинает выставлять работы автора на аукционы.

Кто пойдет покупать картину на аукцион, если она продается в десяти галереях и еще можно договориться с самим художником и купить работы прямо из мастерской? На нашем рынке современного искусства ситуация именно такая. Эксклюзивные контракты есть у единиц. Непременным условием удачных аукционных продаж является именно ограниченность предложения и уникальность предмета (либо сильно заниженная оценка). Если у меня есть, скажем, уникальная работа Фаберже и она одна такая в мире, я за нее могу назначать любую цену и рассчитывать на продажу. А если я поставлю на аукцион работу Вани Иванова по той же цене, что и в ста галереях, надеяться ее продать даже по старту по меньшей мере странно. Покупатель мне резонно скажет: «Зачем мне это надо? Даже если мне и приспичит Ванину работу приобрести, я пойду к нему в мастерскую — и он мне в 5 раз дешевле новую нарисует». И возразить мне ему будет нечего.

AI: В паузах между торгами Ваши залы не простаивают: там проводятся выставки. Как Вы выбираете художника для своих выставок? По каким критериям?

А. С: На данный момент выставочные проекты — это еще одно направление деятельности. У нас в Москве прекрасные выставочные площади в Гостином Дворе, хорошее оборудование. Здесь мы пока выступаем просто в качестве арендодателя. В периоды между аукционами наш зал предоставляется в аренду сторонним организациям. Особых критериев отбора нет, мы открыты для всех предложений в пределах разумного.

AI: Как Вы поступаете, если у нового владельца возникают сомнения в подлинности купленной работы? На каких условиях производится возврат?

А. С.: У нас в правилах алгоритм действий в подобной ситуации описан четко. В течение 5 лет со дня проведения аукциона покупатель имеет право предъявить претензии. Прежде всего он должен известить об этом аукцион в письменном виде. А далее предоставить не менее двух независимых экспертных заключений, выполненных признанными экспертами в соответствующей области. Если будет доказано, что мы продали подделку, мы, безусловно, вернем деньги — репутация стоит гораздо дороже. Но одним из приоритетов нашей работы является очень строгий отбор предметов и предупреждение подобных случаев: если есть сомнения, мы предпочитаем перестраховаться и не брать предмет.

За то время, что мы занимаемся предметами искусства (с декабря 2010 года), мы получили две претензии — и только в устной форме. Как правило, такие инциденты происходят оттого, что покупателю кто-то где-то сказал, что вещь какая-то не такая. Мы отдаем себе отчет, что это обычная ситуация, с которой надо работать. В обоих случаях нам удалось убедительно, с привлечением независимых сторон, доказать покупателю свою правоту и снять претензии.

AI: Планируете ли Вы активнее вводить в ассортимент вещи из нижнего и среднего ценовых диапазонов?

А. С.: Да. Полагаю, это перспективно. Появление на торгах предметов средней ценовой категории интерьерного плана может расширить круг наших клиентов и неким образом сломать стереотипное отношение к аукционам как к чему-то элитарному. Меня очень радует, что у нас уже появился ряд постоянных клиентов, представителей твердого среднего класса. Эти люди с нетерпением ждут появления нового каталога. Для них аукцион — это в большей степени приятное развлечение, и они готовы совершать покупки в диапазоне, скажем, до 10 000 долларов. Подобные клиенты — наша опора и надежда, так как аукциону для развития нужен оборот, а шедевров много не бывает. На то они и шедевры.

AI: Как Вы можете оценить свою публику? Коллекционеры? Инвесторы? Покупатели для удовольствия?

А. С.: На мой взгляд, для России, инвестиции в произведения искусства еще достаточно новое направление. Основную часть наших покупателей составляют все же коллекционеры и те, кто покупает произведения искусства скорее для радости, чем в качестве объектов для вложения средств. Но полагаю, что это вопрос времени и инвестирование в искусство будет быстро развиваться, т. к. финансовый кризис 2008 года показал значительно большую устойчивость «культурных» активов по сравнению с той же недвижимостью, акциями и т. д.

AI: Москва стала для Вас удачной площадкой. Не появилось ли теперь желание увеличить количество аукционов, другими словами, проводить их чаще?

А. С.: Большие торги с серьезными произведениями мы вряд ли будем проводить чаще, чем раз в полгода. Это все же работа, требующая времени и тщательной подготовки. А небольшие тематические аукционы — вполне возможно. Вот, например, совсем скоро, 14 марта, мы будем продавать в Москве заложенное имущество Сбербанка. Это современные предметы интерьера — напольные и настенные часы, канделябры и т. д. В общей сложности 150 лотов. Эти торги интересны прежде всего ценовой политикой. Все предметы, балансовая стоимость которых ниже 100 тысяч рублей, выставляются со стартом 5 тысяч рублей, а выше 100 тысяч — со стартом в 15 тысяч рублей. То есть цены практически бросовые. Скажем, напольные часы Moser, которые в магазине стоят 150–350 тысяч, есть шанс купить за 15 тысяч. Посмотрим, как пройдет.

AI: Какие Ваши прогнозы на предстоящий год?

А. С.: Сейчас на рынке ощущается некое затишье. Пожалуй, о ситуации можно будет судить хотя бы после того, как пройдут русские торги в Нью-Йорке в апреле.

Редакция ARTinvestment.RU