204360

Холст, масло. 60 × 110

Внизу слева подпись и дата: Agroskin 2016

На обороте, вверху слева, надпись: 2

В правом верхнем углу незначительные нарушения красочного слоя

Работа происходит из собрания семьи художника

Семен Агроскин подхватывает традиции русского «минимализма», живописный аскетизм Кипренского и Фалька. Художнику нужно очень немного предметов, красок, мотивов, чтобы с максимальной отдачей выразить то, что его волнует. Его интерьеры, пейзажи, натюрморты и портреты связаны единой темой «утраченного времени». Но своеобразие ее разработки в том, что автор абсолютно лишен ностальгии. Он не грустит и не плачет по «уходящему», а, напротив, показывает энергию и силу жизни в том, что может показаться «негодным» и «бросовым», в особенности людям нового склада (Вера Чайковская).

Главным предметом изображения сделалась полутьма, слетка разведенная уличным освещением или светом Луны. В полутьме перед нами вырисовываются то какие-нибудь дома, то унылые ночные гаражи, то некий памятник какому-то среднеарифметическому советскому персонажу; притом в полутьме мы и разобрать не сможем, о котором именно из вождей, учителей и кумиров идет речь. В темноте все кошки серы.

Нам предлагают посмотреть на мир глазами ночного автомобилиста, который несется по опустевшим, беспробочным магистралям и бегло успевает заметить отдельные приметы ночного города. Если же он вылетит на загородное шоссе, то увидит либо пустые поля, слегка помеченные дорожными знаками, либо далекую фабрику, очертания которой напомнят надстройки «Титаника», почти совсем погрузившегося в холодную ночную воду. Тут вам не закат, не предрассветное состояние мира, а оцепенелый сон надолго, а может быть, и навсегда.

Уже почти не осталось ничего, что стоило бы, чтобы пошевеливать кистью, а он все пишет и пишет, словно защищает последний бастион зрения и последний блиндаж искусства живописи. Дальше нет ничего. Если убрать еще немного, урезать мотивы и сгустить темноту, то получится концептуальная «никакая не живопись». Агроскин балансирует на краю, но никогда не переступает в измерение «черного квадрата».

Сам Семен Агроскин, человек глубоко и законченно саркастического склада, при всей своей мягкости и интеллигентности, сильно не доверяет «гуманистической» трактовке своих картин. Он не ищет оправданий или высшей легитимации. Он ставит себе классическую задачу классического искусства: показать фрагменты «поврежденной жизни» и сказать о них беспощадным языком победителя — живописца, владеющего и пастозным мазком, и акварельным полутоном, и многослойными лессировочными техниками, и решительным ударом «алла прима».

Его позиция — это некомфортабельная точка рядом с абсолютным нулем. Его лестница, бельевая веревка, улица явно находятся рядом с «полным отсутствием всякого присутствия». В этом смысле он — религиозный художник, точнее, он взывает к далеко отлетевшему Богу. Взывает из сгущающейся темноты, носясь на своей машине по улицам города, превращающегося в метафизическую пустоту. Отец небесный куда-то надолго отлучился, и его творение возвращается в первичное состояние темной и безвидной субстанции. И водитель тоскует, нажимая на газ и переключая скорости, и жаждет второго пришествия (Алексей Филипенко).