Художник недели: Владимир Любаров
ARTinvestment.RU   13 июня 2017

Впервые на AI Аукционе выставлена картина одного из самых известных среди ныне живущих и всенародно любимого художника. Это тот самый Любаров, который создал удивительную «страну Перемилово» и заселил ее особым народом

Коллекционеру, впервые купившему работу Владимира Любарова, можно во всех смыслах позавидовать. Ему не придется мучительно продираться через информационные дебри и по крупицам собирать информацию о своем новом художнике. Любаров давно уже очень известный и успешный человек, про которого много написано. На его выставках (а в 2008 году у него была даже персоналка в Третьяковке) можно встретить Наталью Нестерову, Татьяну Назаренко, писателя Войновича, Андрея Макаревича, Клару Новикову, хоккеиста Вячеслава Фетисова и даже тренера Леонида Слуцкого (Любаров — болельщик ЦСКА с 60-летним стажем). Про Любарова снято несколько документальных фильмов, написаны десятки статей. А еще изданы книги, каталоги, да и сам он является автором нескольких книг. Фактически Любаров сегодня известен настолько, что ему не только подражают, но и подделывают его работы при жизни. Что, по сути, можно оценивать как верный признак всенародного признания.

Самому Любарову к успеху не привыкать. Еще в 25-летнем возрасте молодой художник после школы при «Суриковке», армии и московского Полиграфического института был принят на работу в сферу книжной иллюстрации. Это было одно из редких направлений, которое в СССР избежало драконовского тотального контроля со стороны идеологических властей. Мало того что иллюстрация помогала художникам очень хорошо зарабатывать, так еще и позволяла сохранять относительную независимость творчества. С конца 1969-го и до 1990 года Любаров оформил более 100 книг, включая своих любимых фантастов — от Станислава Лема до братьев Стругацких, с которыми он дружил и впоследствии даже работал вместе. Несколько лет Любаров проработал в издательстве «Реклама», но одним из самых значительных эпизодов его биографии стала работа главным художником журнала «Химия и жизнь». Это издание парадоксальным образом стало важным источником информации о полузапретной культуре и творческим оазисом для художников, не встроенных в систему соцреализма. В 2010 году устроители выставки «Химия и жизнь. ИЗОверсия» так вспоминали о роли журнала в советское время: «Одновременно сообщения о достижениях западной научной мысли искусно “маскировались” обзорами проблем отечественного народного хозяйства, а интересный дебют в журнале В. Пелевина был омрачен неудавшейся (из-за бдительного партийного контроля) попыткой редакции опубликовать под видом медицинского очерка в рубрике “Болезни и лекарства” рассказы М. Булгакова “Морфий” и “Звездная сыпь”. Практические курсы английского, французского, немецкого для химиков органично соседствовали в “Химии и жизни” с фантастикой Р. Брэдбери, С. Лема, К. Булычева, а та, в свою очередь, перемежалась всевозможными экскурсами в историю искусства, начиная с первобытных пещерных росписей и заканчивая сюрреалистическими откровениями С. Дали и Р. Магритта. Короче говоря, в журнале можно было и обнаружить рецепт выращивания на грядке готовой закуси в виде малосольных огурцов, и полюбоваться безмятежно спящей обнаженной “Венерой” Джорджоне». Иллюстрацией для «Химии и жизни», кроме самого Любарова, занимались такие известные художники, как Юрий Купер и Дмитрий Лион.

После перестройки в 1988 году Любаров вместе со Стругацкими организовал «Текст» — первое независимое частное издательство, которое жадно занялось выпуском фантастики и других жанров, которые зажимались при Советской власти. Три года он был плотно погружен в оформительскую работу. И так продолжалось до 1991 года, когда произошло главное поворотное событие в жизни художника — Перемилово.

Как и почему?

У Любарова есть любимая хасидская притча, которую он рассказывает от лица цадика Зуси. Дескать, однажды ученики спросили мудрого Зусю: «Ты уже старый, скоро умрешь, что ты скажешь Богу?». И Зуся ответил: «Когда я приду на небеса, там не спросят меня: Почему ты не стал Моисеем?». Вместо этого меня спросят: «Почему ты не был Зусей? Почему ты не стал тем, кем мог стать только ты?».

В общем, как-то так.

Сам художник свой мировоззренческий поворот описывает так: «В конце восьмидесятых годов прошлого века рядом с моей фамилией стали писать “известный, мол, книжный художник-график”. И зарабатывал я по тем, советским, временам весьма прилично, имел кооперативную квартиру и раздолбанный “москвич”. Но тут мне что-то стукнуло. Вдруг надоело делать картинки к чужим сочинениям, обрыдла столичная беготня и я, разом собравшись, уехал в Богом забытую деревеньку Перемилово на самой границе Владимирской и Ярославской областей. Таким образом, моя добрейшая колли Перичка стала пограничной собакой, а я — деревенским художником с интеллигентско-городским прошлым».

Сегодня Перемилово и Любаров почти синонимы. Художник населил реальное полуразрушенное село романтическими персонажами — русскими мужиками и бабами со своими сильными сторонами и своими слабостями, то в погоне за счастьем, то в печали. Но чаще в радости. Картины перемиловского цикла словно воплощение знаменитых строк Иосифа Бродского, написанных в 1964 году:

В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.

В деревне он в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.

Перемиловские хасиды — другой особо ценимый коллекционерами цикл Владимира Любарова — это, конечно, вымысел, метафора, художественный прием. В реальности нет во владимирском селе никаких хасидов. Хасиды «пришли» в Перемилово после поездки Любарова в Голландию. Сам художник рассказывал о своем откровении так: «…однажды меня пригласили в Европу, в город Антверпен. Людей посмотреть да себя показать. Для начала приехавшего из России “деревенского” художника изрядно напоили и отвезли бесчувственное тело в гостиницу. Утром проснулся, голова болит, будто пил у себя в деревне с соседом Николаем. Вышел прогуляться на свежий воздух, вдруг вижу: идет навстречу человек с черной бородой, в черном пальто и в черной же шляпе, за ним второй такой, потом третий… И все они похожи друг на друга как капли воды. Надо, думаю, подлечиться, зашел в магазинчик, а там за прилавком стоит человек — в черной шляпе, с черной бородой, но уже без пальто. И тут только я понял, что попал в еврейский квартал — не зря же я столько книг проиллюстрировал! А вернувшись в Россию, я, естественно, нарисовал много-много евреев, и все они у меня получились евреями исключительно русскими. К тому же я поселил их в свою живописную деревню Перемилово, чтобы и им, как и мне, выпало немножечко счастья».

Надо отметить, что к своему положению любимца публики Любаров относится без снобизма и со здоровой самоиронией. Свои картины он предпочитает называть «картинками», большую часть года уединенно живет в деревне в 160 км от Москвы, много работает, но после месяцев «одичания» в своем Перемилово с удовольствием встречается с поклонниками в Москве.

А поклонников много. И просто почитателей, и коллекционеров. Владельцы важных собраний по-прежнему охотятся за работами магистральных тем Любарова, отдавая предпочтение картинам 1990-х годов, особенно первого перемиловского цикла (до 1995 г.). Рынок произведений Любарова сегодня практически полностью является дилерским и галерейным. На аукционах его живопись появлялась всего три раза, правда давно — два-три года назад, в 2014–2015 гг. Все картины, размером до метра, были проданы в диапазоне $4 000–$6 000. И все это были вещи отменные, но уже начала 2000-х годов.

Получается, что «Ниже уровня моря», представленная на AI Аукционе — это первый случай, когда на торгах появляется картина Владимира Любарова 1990-х годов. Кстати, вещь опубликованная: она воспроизведена в цвете на 91-й странице каталога «Владимир Любаров : Из серий: Деревня Перемилово, город Щипок, Амстердам», изданного в 1999 году.

На этом бы впору и закончить. Но раз назвались Артинвестментом, то еще пару слов про тот самый «инвестмент», точнее, про факторы, определяющие инвестиционный потенциал творчества Владимира Любарова. Что работает в плюс? Ну, во-первых, самобытный, безошибочно узнаваемый стиль. Как метко заметила одна ценительница творчества, «Любаров не фамилия, а жанр». Жанр этот с переменным успехом пытались и пытаются назвать как-то академично. К выставке в ГТГ появились сочетания «интеллектуальный наив», «постмодернистский лубок», сравнения с романтикой Шагала и Таможенника Руссо. Мне лично видятся пересечения с толстушками Фернандо Ботеро, но это больше стилистически. Куда важнее, что система образов найдена настолько точно, что быстро «ушла в народ» — в календари, в подражания, в поделки и подделки. Второй плюс — творчество Любарова хорошо описано, есть каталоги, публикации. В частности, у Любарова — один из лучших, если не лучший по информативности сайт среди ныне живущих русских художников, где собрано материалов — не перечитать. Третий плюс — сложившийся и расширяющийся круг коллекционеров, есть все необходимые движущие силы. И наконец, важнейший позитивный фактор — большое количество высококлассных работ, той самой «крови», необходимой для функционирования рынка. Предположу, что на руках и в музеях находится более 1000 картин Любарова. Он много работает. Известно, что его первый перемиловский цикл, созданный в 1991–1995 годах, насчитывал около 300 произведений. А это было только начало. Вопреки распространенному мнению большое количество хороших работ на рынке — это не минус, а плюс. Здоровому рынку нужен представительный материал для оборота и широкая база покупателей. Это дает дополнительную мотивацию движущих сил и способствует продвижению творчества художника на арт-рынке. Ну и наконец, еще один важнейший плюс. При всей своей известности работы Любарова не являются неприступными по цене. Хорошие вещи можно найти в ценовом диапазоне 250 000–350 000 рублей. Минусы? Пожалуй, есть один: у Любарова пока еще не сильно развит рынок вторичных продаж, мало аукционных результатов. Впрочем, это дело наживное. И прямо сейчас мы как раз вносим свой вклад в аукционную историю художника.

Редакция ARTinvestment.RU